Смотри, но не трогай
Шрифт:
Я ему не какая-то девочка для битья, которую можно вдоволь дергать за косички и при этом оставаться безнаказанным! Сводный хочет войны? Он ее получит. И плевать, что придется окончательно сжечь надежду под названием «счастливая семья». Не больно-то и хотелось.
— Лер, ну как ты? — звонок Диляры раздается даже чуть раньше будильника.
В голосе подруги слышится неподдельное сочувствие. Вчера мы с ней весь вечер обсуждали мой позор. Я даже всплакнула пару раз. От переизбытка эмоций
— Да пойдет, — хриплю в трубку, откидываясь обратно на подушку. — Во время сна даже казалось, что я обычная студентка, а не главная стриптизерша нашего универа.
— Слушай, забей! Через недельку-другую все об этом забудут, появится какой-нибудь другой инфоповод.
— Да уж, — вздыхаю. — Только вот мне об этом забыть не под силу.
Диляра молчит, а я понуро скольжу взглядом по идеально ровному потолку.
— На пары сегодня пойдешь? — спрашивает она после паузы.
— Так не хочется, если честно.
— Но вечно же прятаться не будешь, — подмечает резонно.
— Тоже верно.
— Я буду тебя ждать, — заявляет бодро. — Займу парту прямо перед самым носом Анисимова и куплю два капучино.
Эх, обаяшка Анисимов. Услада моих глаз и трепет моей души. Роскошный препод по дифференциальной геометрии, на которого запала чуть ли не вся женская часть нашего потока. Высокий, молодой, красивый, как древнегреческий бог Олимпа. И кольца на том самом пальце, кстати, нет. Поэтому я, как и все, немножко в него влюбилась.
Ради Александра Владимировича можно превозмочь и стыд, и страх, и даже заявиться в институт после грандиозного фиаско.
— Ладно, до встречи, Диль, — говорю я и решительно вскакиваю с кровати.
Вчерашний день был отстойным из-за говнюка Алаева. Но испортить сегодняшний я ему не позволю.
Спешно привожу себя в порядок, ставлю укол базального инсулина и, закинув на плечо тяжеленую сумку с конспектами, спускаюсь на первый этаж. Еще на лестнице до меня доносятся возмущенные возгласы: судя по всему, утро в доме Алаевых начинается со скандала.
— Где тебя всю ночь носило, негодяй?! — орет Анвар Эльдарович. — Почему телефон отключен?
Отец и сын стоят друг напротив друга и обмениваются неприязненными взглядами. Мамин муж одет с иголочки: на нем свежая рубашка и идеально выглаженные брюки. А вот Тимур выглядит несколько потрепанным. Мне кажется, или на нем та же самая футболка, что была вчера? Он что, дома не ночевал?
— Разрядился, — с демонстративным пренебрежением бросает парень.
— А мозг у тебя не разрядился?! — пуще прежнего взвивается мужчина. — Мне Максим Анатольевич из ГИБДД звонил. Опять гоняешь по-черному?!
— Да просто с пацанами покатались.
— Я запрещаю! Слышишь? Запрещаю тебе участвовать в этих уличных гонках! — Алаев старший краснеет от ярости. — Если кого-нибудь собьешь, отмазывать не стану! Сядешь, так и знай!
— Ты это уже сто раз сказал. Я тебя услышал. Дальше-то что? — Тимур смотрит на отца с усталым равнодушием.
Очевидно, тирада взбешенного родителя его не сильно впечатляет.
— А на шее что? — Анвар Эльдарович брезгливо кривится. — Без следов ума не хватает? Девкам своим объяснить не можешь?
Припечатываюсь взглядом к шее Тимура и замечаю на ней два красновато-фиолетовых пятна.
Мать моя женщина! Это засосы?!
— Некогда мне им объяснять. Мы другим заняты, — бросает наглец и, обогнув отца, направляется к лестнице.
К той самой лестнице, на которой, затаив дыхание, стою я.
— Стоять! Разговор не окончен! — ревет мужчина, в край взбешенный вызывающим поведением отпрыска.
— А, по-моему, окончен. Ты, как всегда, прав. Я, как всегда, виноват. Думаю, ничего нового я не услышу.
Тимур все ближе и вот-вот заметит, как я бесцеремонно грею уши. Отступаю на пару шагов и, напустив на себя невозмутимости, делаю вид, что оказалась на ступеньках лишь секунду назад. Типа я вообще не в курсе происходящего.
— О, пиявка проснулась, — мы сталкиваемся чуть ли не нос к носу, и Алаев с отвращением морщится. — Так ты не только страшная, но еще и слепая?
Это он, видимо, про мои очки. Сегодня утром я торопилась, поэтому не надела линзы.
— А ты не только грубый, но еще и тупой? — отзываюсь ему в тон. — Не в курсе, что при слепоте очки бессильны?
— Да пошла ты, — огрызается лениво и, задев меня плечом, продолжает свой путь наверх.
Какой же он мерзкий. Черт в кожаной куртке.
Оказавшись на первом этаже, растерянно замираю перед Анваром Эльдаровичем. Мужчина оперся на перила и кажется глубоко опечаленным. Я впервые застаю момент его душевной слабости, поэтому не знаю, как себя вести.
— Эм… Все нормально? — робко интересуюсь я.
— Да, Лера, все в порядке, — он вскидывает голову и немного натянуто улыбается. — Ты готова ехать на учебу? Борис уже ждет.
— Да, готова. Выхожу.
— Погоди, а как же завтрак? — легонько придерживает меня за локоть.
— В институте поем. А то боюсь опоздать.
— Точно? Может, лучше сейчас? Хотя бы пару бутербродов.
Ловлю внимательный взгляд черных глаз, и сознание пронзает смутное подозрение. Кажется, мама и впрямь рассказала Анвару Эльдаровичу о моем недуге. Уж слишком он беспокоится из-за несостоявшегося завтрака.
— Нет, все же в столовой будет удобней, — мягко настаиваю я. — Первой парой у нас крайне ответственная лекция.