Смысл игры и другие выступления

Кургинян Сергей Ервандович

Но, между прочим, к тому, что я здесь сейчас изложил, дело, как это ни странно, не сводится. И как бы трудно не было собирать митинг, одновременно вести различные политические переговоры и программу «Исторический процесс», я НАЙДУ время для того, чтобы спокойно и подробно разобрать в этой интернет-передаче «Смысл Игры» все аспекты готовящейся пакости. Спокойно и подробно. Я буду это делать в серии передач. Это — вторая из передач, в которой я собираюсь это делать. За ней будет третья и четвертая. Мы скажем всё для того, чтобы люди могли спокойно самоопределяться по-настоящему. Но не любопытствовать, не почитывать, а САМООПРЕДЕЛЯТЬСЯ и ДЕЙСТВОВАТЬ. ЛИБО — гражданское действие в ближайшем будущем, ЛИБО — РАБСТВО и безгосударственное бытие позорное потом. И не только тем, кто сегодня будет бездействовать, но их детям и внукам.

2012.02.01 Обращение по поводу митинга на Поклонной

Как все знают 4 февраля, в 13.00 часов состоится шествие сил, которые мы называем оранжевыми. В тот же день и в то же время, мы призвали людей выйти на Поклонную Гору для проведения широкого Антиоранжевого митинга. Почему мы называем силы, которые организуют шествие «против Путина», «за честные выборы» и так далее, оранжевыми? Может быть мы на них клевещем? может быть на самом деле это силы, которые хотят всего хорошего, как они утверждают? К сожалению, это не так. И сейчас уже слишком много людей понимает, что это не так. Люди проснулись. Если в начале было очень трудно убеждать людей в том, что оранжевые действительно устраивают на болотной и сахарова какой-то такой политический шабаш, а не борьбу за честные выборы, то теперь проснулись совсем многие. Нам иногда говорят, что этот наш антиоранжевый митинг это такой пиар-ход в защиту Путина и так далее. Я много лет критикую Путина. И говорить о том что это какой-то пиар-ход очень трудно. А вот если уж говорить, кто занимается пиар-ходом в защиту Путина, так это Ксения Собчак и другие. Потому что это они сначала вызывают своей оранжевой позицией глубокое отвращение и беспокойство у людей, а потом к этому добавляется ещё и двусмысленность. Я не призываю голосовать за Путина, а Ксения Собчак уже призвала. И вот эта бесстыдная двусмысленность, и очевидная антигосударственность, антинациональность, а не антипутинскость того что происходит на болотной и на сахарова и того, убеждён, что будет происходить 4 февраля начинает вызывать огромное беспокойство у очень широкого фронта людей. Оранжевые возмущают нас следующими вещами. Отнюдь, не их борьбой за честные выборы, отнюдь не этим. Тут нас только удивляет одно — почему, когда есть такие простые методы проверки степени нечестности выборов, почему, если на руках у оппозиции находиться 93 или 95 (уж не помню сейчас) тысяч протоколов участковых комиссий, которые ведь

можно пересчитать и понять на какой территории произошли какие фальсификации, почему вместо того чтобы сделать это, к чему мы давно призываем, они таскаются по улицам и площадям и кричат про честные выборы. Но если бы это ограничилось только этим, было бы ещё ничего, но мы же уже начинаем понимать другое, мы начинаем понимать, что эти честные выборы это только повод, который они давно отбросили. Ну прочитайте их газеты, прочитайте ту же знаменитую «Новую Газету», которая говорит: «От лозунга „За честные выборы!“ к лозунгу „Долой самодержавие!“». Их уже не интересуют честные или не честные выборы. Это для них повод. Их идеологи ужа говорят, что даже если президентские выборы будут абсолютно честными и прозрачными они их всё равно не признают. Их идеологи уже призывают к тому чтобы пересмотреть конституцию! (Интересно, каким способом мы будем её пересматривать?) Чтобы заменить президентскую республику на парламентскую. Каким именно способом? В рамках каких законов? Кто будет устанавливать эти законы? Ведь это же главное. Московская столичная улица, которая сама уже называет себя норковой, и которая очевидным образом отстаивает интересы богатого меньшинства. Это она будет менять конституцию? Она же призывает ещё к большему. Она призывает к переговорам с каким-то анонимным либеральным крылом Кремля. За спиной народа! Итак эти люди прежде всего меня лично возмущают тем, что онги глубочайшим способом антинародны и антидемократичны. Они говорят то, что никогда ни в одной демократической стране мира никто не осмелится сказать. Никто никогда не скажет, что норковая революция. Гречневая каша сама себя хвалит — «креативный» класс, тоже мне нашёлся. И что этот креативный класс, они уже говорят, это класс-гегемон, предоставляете! Они 20 лет критиковали коммунистов за то что пролетариат был гегемоном, теперь у нас какой-то альтернативный класс креативный будет гегемоном и всех будет вести за собой. Они не могут соблюсти никаких норм той самой западной культуры демократической, к которой они всё время призывают. Эти люди уже сняли все маски. Они уже спрашивают: «А что плохого — брать деньги у ЦРУ?». Рекомендовано Шарпом (это такой специалист по оранжевым революциям, такие, как были на Украине), рекомендовано этим людям — не ходить в посольство. Всю жизнь прятались вожаки улиц от посольств, а посольства чурались связи с вожаками улиц. Здесь все прямо рвутся, как рыбы на нерест, бегут… Когда их хватают с поличным, начинают демонстрировать свои личики оскаленные, ожесточённые. Посмотрите на рейтинги Путина. Кто, кто сейчас взвинчивает ему рейтинг? Вот эти оранжевые. Потому что народ понял, и народ весь понял — и богатый класс, и бедные, поняли, к чему их ведут — их ведут к распаду страны.

Что такое пересмотр Конституции? Плюс, там, новые выборы губернаторов и так далее? Это прямой путь к конфедерации и распаду. Вот это социальное высокомерие, когда они говорят о том, что они все «норковые», они все «креативные». Вот эти призывы беззаконные к пересмотру Конституции, ко всему прочему — то есть к развалу страны. Вот эти походы в иностранные посольства, бесстыдные, откровенные, сопровождаемые всеми словами по поводу того, что «что плохого — брать деньги у ЦРУ?». Где, в какой стране мира кто-нибудь осмелится сказать что-нибудь подобное? Вот это всё — достало. Ко мне долгое время приходили бизнесмены, люди других профессий, не очень любящие публичность и говорили: «Они нас достали. Они нас достали — сделайте что-нибудь!». И, наконец, нечто случилось. Да, я призвал к тому, чтобы состоялся широкий антиоранжевый митинг. Где под оранжевыми я понимаю то, что только что перечислил — вопиющее социальное высокомерие, готовность работать через голову народа, полное наплевательство на какие-либо законные рамки и на какие-нибудь процедуры и попытка выступать с позиций силы. Давайте подумаем вместе — что же это всё такое, а? Сколько людей будет стоять на этих улицах? Во-первых, их можно пересчитать по головам. И мы все узнаем, когда каждый из нас если займётся этим, на широкоформатных снимках — каждый поймёт, что людей-то там «с гулькин нос». То есть, их много, ну, их там двадцать, тридцать тысяч — они немедленно начинают говорить о том, что их там миллион, да, или двести тысяч, а их противников там двести человек — и это тоже ещё одна черта — разделение всех на своих и чужих, бесстыдное оплёвывание чужих и бесстыдное восхваление своих — это ещё одна черта этого оранжевого движения. Ну, пусть двести тысяч, пусть пятьсот — в стране-то сто миллионов! Так что, московская столичная публика на улице будет противопоставлять себя всему народу России? Нам какая нужна демократия — демократия урн, которая отразит мнение какой-нибудь женщины из Костромы, сорокалетней, пятидесятилетней женщины с тромбофлебитом, с натруженными руками, которая до Москвы и не доедет, или нам нужна вот эта столичная уличная охлократия — во всём мире это называют властью толп. Но ведь, рано или поздно, толпы радикализируются. И я видел, видел за свою жизнь много таких радикализаций, когда начинается с противостояния толп, а кончается «демократией» полевых командиров. И что вы думаете? Что вот эти полевые командиры или даже эти толпы, если они даже насильственно что-нибудь сделают, они потом установят демократию? Кто установит демократию, кто будет честно считать голоса, Навальный? Почему? Ксения Собчак? Немцов? Касьянов? Они будут честно считать голоса? А если завтра эта «демократическая», или, точнее, псевдодемократическая оранжевая тусовка призовёт ещё НАТО или, так сказать, Соединённые Штаты Америки побеспокоиться о нашем ядерном оружии (а я знаю, что говорю), тогда мы тоже будем молчать и терпеть? Я призываю широкий антиоранжевый фронт сил собраться вместе и сказать всему этому — нет! Не может быть никакой идеологической монополии, если вы создаёте широкий антиоранжевый фронт. Там будут и люди, которым симпатичен Путин, и люди, которым Путин несимпатичен, его политические противники (я в том числе).

Там будут и люди с православными убеждениями, и коммунисты. Но там должны быть ПАТРИОТЫ, которые ПОНИМАЮТ, — до БОЛИ понимают! — что началась особая форма иноземного вторжения. И если этому вторжению сейчас на сказать «нет!», то потом будет поздно! Я сам (моя организация «Суть времени») провожу митинг 23 февраля и все силы бросил на это. Но я призвал широкий фронт ответить на действия «оранжевых» 4-го февраля по одной причине — потому что потом будет поздно! Люди, слышите? ПОТОМ БУДЕТ ПОЗДНО! Сначала они навяжут монополию улицы, потом они навяжут какую-нибудь еще монополию, а потом мы лишимся страны, весьма несовершенной, но нашей РОДИНЫ! РОДИНА — в опасности! И когда они говорят, что это всё мы эскалируем, что это мы эту «оранжевую» угрозу специальным образом взвинчиваем, это — ОНИ всё это взвинчивают. Это не мы! Мы бы никогда не нашли человека, который, как г-н Васильев осмеливается сказать, что брать деньги у ЦРУ — замечательно, а распад СССР, при котором все умылось КРОВЬЮ, при котором люди лишились крова над головой, при котором мы имеем миллионы беженцев и всё остальное — это КЛЁВО, ПРИКОЛЬНО, ОФИГИТЕЛЬНО! Это ОНИ взвинчивают «оранжевую» угрозу, это ОНИ показывают свою оранжевую харю! ОНИ! А не мы им её рисуем. НИКТО из нас не сможет в кошмарном сне выдумать то, что они говорят. И они говорят это каждый день. Все более нагло. И я понимаю, что часть людей уже видит в этом СИЛУ завтрашнего победителя. Что идут на их митинги — идут на силу! Так вот, во-первых, силе надо противопоставить силу. А во-вторых, люди, ЗАПОМНИТЕ. К врагу не ходят с тем, чтобы там полюбоваться, что-то посмотреть. К врагу не ходят за тем, чтобы врага переубедить. К ВРАГУ ХОДЯТ НА ПОКЛОН. Вот ХОТИТЕ идти к ним на поклон — ИДИТЕ! Но МЫ придём в альтернативную точку, мы СДЕЛАЕМ эту точку точкой СИЛЫ, и мы скажем, что это — враг. Это — «ОРАНЖЕВЫЙ» враг, которому мы даём ОТПОР. И не в Путине тут дело, а в РОДИНЕ. Путин — человек, как и любой другой. Сначала возникают одни правители, потом — другие. Ах, ах! Он будет 12 лет править, потом кто-то другой еще 12 лет… Не смешите меня. Мир вползает в очень острый период… Какие 12 лет!.. КОНЧИЛАСЬ та стабильность, которая кого-то устраивала, кого-то — нет… Мы входим в новый период. И в этом периоде нам придётся определять, кто мы такие. Готовы мы стоять на коленях или мы готовы сражаться за своё Отечество. Вот почему надо дать отпор «оранжевой» угрозе! Надо ДАТЬ ей отпор НА ПОЛНУЮ катушку. Ещё говорят — кто-то кого-то за деньги собирает…Кто-то там какие-то разнарядки даёт… Я призываю всех, кому лжецы и провокаторы обещают какие-то деньги (я-то думаю, что это делают сами оранжевые; это их пиар), но если кто-то, какие-то лжецы и провокаторы, говорят о разнарядках, о том, что деньги кто-то получит, то я призываю — НЕ ХОДИТЕ на наш митинг, когда вы это слышите! Не ходите! Наберитесь гражданского мужества — НЕ ХОДИТЕ! Потому что нам нужны ГРАЖДАНЕ. Еще Суворов учил — воюй не числом, а умением. Веками, тысячелетиями говорилось у нас — не в силе Бог, а в правде. Нам нужны те, кто понимают, что «оранжевые» — это огромная угроза. И это могут быть разные люди, повторяю: про-путинцы, анти-путницы, — они обязательно будут разные. Но все они понимают степень этой угрозы. ВЫ нам нужны — проснувшиеся и те, кого можно будет пробудить. Потому что МЫ убеждены, что это — «оранжевое» ВТОРЖЕНИЕ. И если мы сейчас ему не дадим отпор, ПОТОМ будет ПОЗДНО.

ВСЕ — на Поклонную гору!

ВСЕ — на «антиоранжевый» митинг!

ВСЕ — кому дорога Родина!

ВМЕСТЕ дадим отпор «оранжевым», а ПОТОМ разберемся между собой.

Я не буду голосовать за Путина по очень многим причинам. Но я ТВЁРДО говорю, что «оранжевая» угроза будет СМЕТЕНА! ВЫМЕТЕНА! Что страна будет очищена от этой угрозы. Мы это сделаем ни какими-то там силовыми методами, как им кажется. Мы сделаем это информационно, политически, идеологически. Победить надо в умах людей. И мы — ПОБЕДИМ! Мы УЖЕ побеждаем — люди УЖЕ пробуждаются. И мы победим! Пусть они знают, что это НАША земля, а если они сюда тащат иноземцев (своих макфолов и прочих), то они для нас — ЧУЖИЕ! И — в огне брода нет.

2012.02.03 Встреча в Москве с членами СВ

Здравствуйте! Очень рад видеть всех и хочу сказать, что вчера была годовщина, ровно год с момента первого выпуска «Сути времени». Поздравляю всех и себя, что нам за год… и мы все прекрасно знаем… помните, я тогда говорил, что нам без «золотого тельца» и без всего, фактически на нулевом ресурсе удалось создать вторую по численности левую общественную организацию страны, лево-патриотическую. Следующая — КПРФ и это все понимают, что это уже так. Это уже состоялось. Дело не в том, что нам каким-то образом удалось наполнить свою организацию не только обсуждением каких-то идеологических материалов, но и реальной работой. Смогли провести опросы, которые довольно много повернули в стране. Мы смогли осуществить и нечто, гораздо более серьезное. Мы действительно первый раз собрались на школу летом, и эта школа была достаточно эффективной для нас. Мы тогда выпустили свой манифест. Теперь этот манифест переведен чуть ли не на десять языков мира, включая последний перевод на фарси. А потом начался бурный год, очень бурный. И в течение этого года, особенно последних месяцев, организация фактически переломила ход политических процессов в стране. В тот момент, когда вдруг оказалось, что совершенно ещё незрелая, даже не вышедшая из младенчества организация собрала больше людей на митинг, чем вместе Зюганов и Жириновский, вдруг стало ясно, что существует некий фактор, что он несомненен, что его не надо даже обсуждать. Все признали это как аксиому, что это новое явление политической жизни страны. Теперь наступает совсем новый этап, потому что мы должны пережить этот зимне-летний период и каким-то образом понять, что в каком-то смысле, возможно, реальная ответственность за судьбу политического процесса находится у нас в руках. Я хотел бы чуть-чуть рассказать и о том, что будет происходить завтра, и главное о том, что будет происходить дальше. Но так получилось по сумме обстоятельств, что именно после того, как прошел наш митинг 24 декабря и я сжег там эту белую ленту, и прошли три передачи «Исторический процесс», смысл первой из которых был для меня абсолютно прост — вожди Болотной и Сахарова уже обнаглели. Они вели себя как некая суперсила, они назначали и снимали министров в своих фантазиях, к ним все бежали, чтобы они могли облагодеятельствовать в неком будущем политическом процессе, все к ним бежали сдаваться. Когда на этой передаче я сказал, что «есть они никто и звать их никак», они безумно изменились. Рыжков, выходивший из передачи, хватался за голову и сказал: «Боже, зачем же мы пришли, зачем же мы пришли! Какую глупость мы сделали». Дальше подряд из передачи в передачу был дан и интеллектуальный и, и психологический отпор. К концу Сванидзе совсем запутался, ничего не мог сделать, кроме как бормотать, что я то ли каждый день, то ли каждую неделю летаю в Иран. Это было последнее. Если бы даже он сказал, что видел меня в ресторане, где я много ем, то я бы понимал, что в этом есть что-то. Но что он именно имел ввиду, непонятно. Навальный заявил, что других факторов кроме «Сути времени» вообще нет, что всё остальное отдыхает, а вот это есть такой фактор. Естественно, что они стараются сделать всё возможное, чтобы нас победить, они не чураются никаких средств. То, что они вытворяют сейчас, это ещё ничто по сравнению с тем, что они будут вытворять вскоре.

Но дело не в том,

что они вытворяют, а в том, куда повернутся общественно-политические процессы. Вот это ощущение оранжевой угрозы, угрозы того, что это всё действительно не какая-то борьба за справедливые выборы, а совсем другая игра — невнятная, мутная, с неизвестно какими результатами, наконец-то проникло в сознание сначала отдельных групп и слоев общества, а потом всё боле и более широких групп. Сознание совершенно отторгало это на первом этапе. 11 декабря вообще ничего нельзя было говорить о том, что «ребята, посмотрите, к кому вы идете на митинг!» «Плевать, не смейте клеветать, святые люди!» Кто святые? Собчак? «Святые они!» Сейчас атмосфера совершенно другая. И это был гигантский идеологический и политико-психологический бой, в котором был важнейший момент. Это был момент, когда состоялся (наш) митинг и они поняли, что тут тоже есть сила. Вот это ощущение силы… К сожалению, у нас пока ещё слабое духом общество, оно сильно повреждено тем, что происходило в это двадцатилетие. Я не зря говорил о «чечевичной похлебке» и о каком-то таком внутреннем падении. Оно очень сильно существует в стране. Но страна постепенно просыпается. Мы что-то разбудили. Страна умирала во сне. Она проснулась и сказала: «А что это с мною происходит? Кто они? Что это? Почему? Что это за страшный сон?» Неизвестно, куда именно это двинется. И самое опасное в этой ситуации для меня было то, что в течение этих полутора лет я понимал то, в какую большую игру я играю сам и в какую большую игру играют со мной. Начнем с того, что меня страшно отговаривали выступать по телевидению, потому что говорили, что «как можно играть с системой? Система же зла, она коварна, она хочет всякого такого пакостного, мерзкого содержания. Она даже если берет кого-то, то только для того, чтобы его осмеять, обгадить, сломать и всё такое прочее… А Вы идете в это казино играть! Как умный человек, зачем Вы это делаете?» Я пошел, увидел глаза одного продюсера — Наташи Никоновой, с которой я делал передачи. И мне показалось, что люди — это люди, а система — это система. И что каким-то способом у системы можно выиграть, если очень напряженно и очень тонко в это играть. Передачи, которые мы делали, «Исторический процесс» и «Суд времени» — это передачи, не имеющие прецедента на Западе. Это две передачи, которые делались в абсолютно новом формате. На Западе вообще нет такого формата, никто не может вообразить себе, что кто-то будет сопоставлять исторические моменты. Что это такое? Все остальные передачи кругом вторичны. Все сериалы — просто калька западных. Эти две передачи, помимо всего прочего, отстаивают русское культурно-телевизионное достоинство, они другие. Но делались-то они на коленке мной и Никоновой, а не какими-то зловещими кремлевскими силами. Если бы мы этого не сделали, а потом я не выжал бы себя досуха, то не было бы никаких передач. А это значит, что бить их можно! А значит — нужно! Это фраза из какого-то фильма про 41-й год, где выступает мужик, солдат. Ему политрук говорит: «Ну, выступи, скажи!» Он говорит: «Да я боялся, братцы, я бежал. А потом я подумал: „Да что он, немец? Он же такой как я. Он же тоже на горшок садится и, наверное, мамкину сиську сосал“. Значит, бить их можно, а раз можно — значит, нужно! Потому что вот это, потому что вот это, потому что вот это…» Патриотические движение, много говоря о теориях всяких заговоров, они внушили патриотам страны комплекс неполноценности. Если и так имеют, и так имеют, и так, всесильны поэтому и поэтому, то надо расслабиться и получать удовольствие. Побеждать нельзя! Исчез запах русской победы, запах борьбы. Всё стало проникнуто каким-то поражением и оправданием. «Ну, вы не думайте, тут так всё повернуто, а они такие и ещё такие, так делают и так». И было очень важно, чтобы победа состоялась. И она состоялась! Всё, что мы сейчас делаем пока что, это такая серия побед на нулевом ресурсе.

И я понимал, что самое главное заключается не в том, чтобы бесконечно обсуждать, что систему обыгрывать нельзя, а в том, чтобы взять и переиграть её. Но я понимал одновременно и то, что у системы есть какой-то специальный замысел. Наташа Никонова делала передачи со мной, и Роднянский, который работал на пятом канале, и Добродеев, который на втором, — люди, согласные с тем, что можно что-то делать нетривиально. Но один звонок из Кремля — и всё было бы остановлено. Звонков не было. И тогда я впервые понял, что происходит. Точнее, я понял до этого. Для меня моментом истины был выход с протестом из зала после выборов, по-моему, в Москве, сразу Миронова, Зюганова и Жириновского. Ну, ладно, Зюганов и Жириновский вышли. Миронов никогда не должен был выходить. И мне было понятно, что это какая-то игра самого же Кремля. И тут стало понятно, в чем же игра. Любой ценой уничтожить «Единую Россию», порвать её на части, поставить в соответствующее положение как бы консервативную часть Кремля, а дальше приводить к власти либеральную через это. При том, что прямая конкуренция на выборах между кандидатами от либеральной и консервативной части приводила к победе консервативного кандидата. Это всем было понятно. Особенно после опросов, проведенных «Сутью времени». Слишком высок был авторитет советского для того, чтобы этого не состоялось. Но задача-то состояла в том, что пусть даже Кургинян поднимет рейтинг Зюганова, пусть даст ему новые очки. Если Зюганов порвет «Единую Россию» с одной стороны, Миронов — со второй, Жириновский — с третьей, главное — порвать её, полностью обрушить консервативную часть, создать паузу для либеральной, она перегруппировывает силы, консолидируется, и дальше выборы происходят, как я сказал в передаче, когда Сванидзе становится министром Правды и все остальные молчат. Знаете, что на это сказала госпожа Ясина, кому было слышно? «Вот уж заживем, вот уж хорошо будет!» В этой ситуации мне была отведена роль сборщика энергии для кого-то, кто затем должен был её передать либеральной части. И я понимал, что если звонков нет, то только такая игра и никакая другая. И вторая часть игры была ясная — у Кургиняна нет своего телевидения, нет своей политической организации, значит передавать это всё будет Зюганову, а как мы будем договариваться с Зюгановым — это наше дело. Мавр сделает дело и отойдет. Для меня в этом смысле моментом истины была программа «Суть времени», интернет- телевидение и создание организации. Я понимал, что они хотят, чтобы я принес энергию куда-то, где она будет использована во зло, в их же интересах. А я знал, что я её заберу и туда её не понесу. И в этом была вся разница. В точности это произошло. Интернет-передача «Суть времени» оказалась безумно резонансной и при том, что она нарушала все правила интернета. Длинные, монотонные, с одного плана снятые фильмы по полтора часа оказались более резонансными, чем веселые игры блогеров. Создалась новая сила, сила в целом… я всегда восхищался перед женщинами, занимающимися политикой, но в целом — мужская и молодая. Каждый раз, когда я приезжаю в Кузбасс, Красноярск или куда-нибудь ещё, Липецк, Орел, я всюду вижу, что коммунистическая партия всё-таки сильно зависима от возраста. Я восхищаюсь людьми старшего поколения, которые удержали какие-то ценности и держат их в течение двадцати лет, но эта организация очень возрастная с соответствующими свойствами. Я прихожу в другой зал, где собирается «Суть времени», там вдвое меньше людей, но это молодые мужчины в возрасте от 20 до 35 лет в основном. Это факт, убедиться в котором можно, просто оглядевшись по сторонам.

Итак, это оказалось создано. Дальше возник вопрос «что это такое будет?» Я стал внимательно следить за тем, что делает КПРФ. В первой передаче, где КПРФ выражало свою позицию, она называлась «Честный понедельник», я спросил Ивана Ивановича Мельникова: «Иван Иванович, в чем дело? Почему, когда Байден хвалит вас и говорит, что „теперь буду работать с коммунистами“, вы не отказываетесь, не осуждаете, не говорите, что так не надо, не дезавуируете эти высказывания? И с кем вы будете: с консерваторами или с либералами, если у вас будет этот выбор?» Ну, понятно, что я имею ввиду под либералами кремлевскими и консерваторами? Иван Иванович не ответил на оба эти вопроса. Я стал ещё внимательнее смотреть за процессом. И всё было для меня готово в момент, когда начались митинги. Митинги готовились заранее. Можно было проследить всё: как создаются узлы, как создается в целом инфраструктура, как тренируют людей, на какие деньги это всё собирают. Это была классическая, предположим, сербская схема, «Отпор» там, это совершенно та схема, которая существовала во всем мире. Опять этот Джин Шарп, человек, который всё время говорит, что он — Ганди. Но если посмотреть на его лицо, то это такой жестокий американец, ни перед чем не останавливающийся, антипод Ганди. Я знаком с Джином Шарпом с 91-го года, когда в Стокгольме Лансбергис и Буткявичус учились у Шарпа перед вильнюсскими событиями, а я сидел в Вильнюсе. Потом Джин Шарп для «мирной» революции привез людей, включая Лансбергиса и Буткявичуса в Вильнюс. Вместе с ними он привез снайперов, это были его снайперы. Я знаю их по именам и 20 лет назад я об этом написал. Через 20 лет крупный литовский политик Палецкис выиграл суд в Вильнюсе, в котором было сказано, что советские солдаты не стреляли в литовцев. Оказались поломаны жизни людей, которые сидели в тюрьме по этому обвинению. Было запрещено это отрицать так же, как отрицать геноцид. И вдруг суд признает: «Да, действительно, стреляли снайперы». Снайперы стреляли с крыш и по армии, и по толпе. И я всё время живу в предощущении того, что это может повториться. Я прямо об этом сказал на «Историческом процессе», на следующий день повторил Жириновский. Мы присутствуем при ситуации, когда всё простроено. Вся эта оранжевая структура простроена полностью. И в сущности им тоже отступать некуда. Им нужно победить, им нужно подтвердить бренд, им нужно подтвердить, что они могут делать свои оранжевые революции везде, в том числе и у нас. И это было понятно как минимум с того времени, когда выходили люди из зала. И уже было совершенно точно понятно, когда в Хельсинки Касьянов создал круглый стол. Он создал его до выборов. И там уже было сказано, что Лия Ахеджакова и Сатаров создадут круглый стол, которому Путин передаст власть. Но там же, если вы внимательно читали эту его «историческую» статью в «Ведомостях», американской, по сути, газете, было сказано, что в круглый стол входит не только Лия Ахеджакова, он сам и Георгий Сатаров, там есть и представители власти, которые сейчас будут анонимные, но «страна узнает своих героев». Это было сказано прямо. О таких вещах говорят люди, которые абсолютно уверены в себе. Они понимали, что всё сделано! И когда началась эта оранжевая революция, когда возник первый митинг на Болотной, представители нашей элиты впали в панику. Молодые ребята, которых безумно обеспечивала власть, казавшиеся такими «мачо», встречались со мной и спрашивали: «Ну, что? (дальше было грубее) Абзац? Да, абзац? Совсем абзац?» Я говорю: «Да, что! Это начало борьбы!» «Да какая борьба?!!» Человек бился в стену головой и говорил: «Абзац! Абзац! Абзац!» Слом был полный, потому что люди знали, что это не тридцать тысяч людей вышли быть недовольными по поводу нечестных выборов, а это огромное государство объявило войну своей колонии и оно эту войну намерено выиграть — и всё!

Тогда же, когда Касьянов создал свой круглый стол, я предложил своим друзьям и знакомым создать Антиоранжевый общественный комитет по той же схеме. Есть мы, входящие в этот комитет, и мы как бы говорим и будем говорить о том, что мы в него входим, но есть люди из бизнеса и других структур, которые в него входят, но мы их не называем, по разным причинам. Отчасти потому, что мы — оппозиционная структура, для части бизнеса крупные контакты с оппозицией — это компромат, особенно если это связано с определенными отраслями промышленности, не сырьевыми. Отчасти у кого-то что-то заграницей и люди побаиваются, а отчасти очень многие из тех, с кем я тогда разговаривал, безумно ждали, что все ответы и отпор, и всё, что угодно, даст Путин. И зачем, собственно, нужен Кургинян? Они хотели поддержать Путина. Прошло время, они увидели, что никакого отпора нет, а я сжигаю ленточку и стоит четыре тысячи людей. Они стали прибегать активнее. Я их воспитывал и объяснял, что будет, если мы не положим этому конец. Наконец, две недели назад они пришли ко мне и сказали: «Всё, время пришло, 4-го надо дать бой, если его не дать — ничего не будет. Вы нас „лечили“, как они говорят, на протяжении нескольких месяцев, мы созрели, мы готовы». Тогда я дал согласие на митинг 4-го (февраля), потому что я понимал, что возможно 23-го, если мы не выиграем 4-е, будет поздно. Кровь может пролиться уже завтра. Дай бог, чтобы этого не случилось, но это высоко вероятно. И я сейчас объясню, почему. Оранжевые при нашей помощи, в том смысле, что мы всё время раскрывали, что они собой представляют, прошли очень быстрый путь от всеобщего восхищения к ярости. Мне звонят люди, очень крупные, совсем либеральные и относящиеся к крупному бизнесу в высоких технологиях, и говорят: «Вы показали главное, что это пошлые, мелкие и очень опасные люди». Человек держит паузу, а потом повторяет: «Повторяю — это пошлые, мелкие и очень опасные люди». Это говорит либерал. Т. е. антиоранжевая волна возникла, антиоранжевый запрос возник, и когда мне сказали, что это должен быть широкий митинг, который охватит всех. На митинге будет выступать Дугин. Много лет я никогда не участвовал в совместных мероприятиях, в которых есть Дугин. Когда мне сказали, что Дугин характеризует определенный фронт, сегмент общего антиоранжевого процесса и Вы, конечно, откажитесь и мы его вычеркнем, я сказал: «Почему? А почему его надо вычеркивать? Здесь неважно у кого какая идеология. Здесь важно только то, готовы ли люди дать отпор оранжевым». И ещё важно, чтобы на сцене не было прямых представителей власти. Это митинг широких сил, оппозиционных, которые хотят сказать оранжевым «нет!». И это митинг в гигантском диапазоне. Не митинг «Сути времени», который будет 23-го, а митинг в колоссальном диапазоне. Казаки, десантники, афганцы и другие. 25–30 людей я собрал в этот антиоранжевый комитет. Они разошлись. А ребята они бойкие, шустрые и очень влиятельные. И когда теперь мне говорят, что из Люберец кто-то гонит автобусы и это власть, я говорю: «Вы знаете, в Люберцах кроме власти есть и другие, которые могут пригнать автобусы и народ собрать». Там ситуация более сложная. Я совершенно не знаю, кого они при этом возбудили. Я убежден, что они возбудили каких-нибудь администраторов. И вообще, если они в итоге всё это так навозбуждали, то до каких-нибудь сердец достучались. Я только знаю, что до сих пор я настойчиво приглашаю на завтрашний день Зюганова и у меня нет 100 %-ой гарантии, что он не придет.