снарк снарк. Книга 2. Снег Энцелада
Шрифт:
– Я сегодня уезжаю в горы, – сказал я. – В горы. Ты забыл?
– Витя, они свалили все прямо на крыльцо перед офисом!
– Ты что, триста сумок занести не можешь?
– Витя, тут такое дело… – Луценко хихикнул. – Короче, тут косячело, Вить…
Я сам почему-то едва не хихикнул. Косячело, блин.
– Мой косяк, но… Тут их три тысячи.
– Что?!
– Три тысячи сумок, – сказал Луценко. – Тут все ими завалено…
– Ладно, сейчас приеду.
Я отключился и вызвал такси.
По дороге до офиса я размышлял, что делать с сумками. Три тысячи многовато. В среднем конференция – это сто – сто пятьдесят гостей, а значит, запаса хватит надолго, года на два при умеренном расходе. Сувенирка всегда разбирается на ура, но эта с ЗОЖ-логотипом…
Попытаться всучить Верхне-Вичугской компании рабочей одежды. За три костюма «Бригадир» одна сумка в подарок. Или сумка в качестве упаковки для трех костюмов «Тайга». Или поступить проще и отдать на благотворительность. Подарить детской спортивной школе. А потом уговорить их на методическую неделю, посвященную сложностям развития спортивной гимнастики.
Больше всего хотелось повесить это на Луценко, пусть продает до посинения, отбивая убытки. Посадить его на Набережной, пригласить Уланова, каждому купившему сумку – поэтический экспромт в подарок от Дроси Ку…
Напечатать книгу стихов Уланова, выдать гонорар сумками.
До офиса добрались быстро.
Никогда не видел столько сумок.
Крыльцо и газон вокруг были завалены красными спортивными сумками, яркими и новыми, самому такую захотелось. Качественными. Целая гора. Похожими на…
Не знаю. На алые сумки.
Я поднял одну, повертел. На боку серебристой нитью плотной вышивкой было положено: «Наш кроссфит всегда с нами!» Такое не всучить в нагрузку с Улановым, эскалация идиотизма не всегда на пользу продажам. То есть это никак не продать в таком виде, понятно, а выдирать эту надпись придется с мясом, это если ее вообще можно вывести, скорее всего, что нет.
Луценко сидел среди сумок и курил. Я сел рядом.
– У меня идея, – сказал Луценко.
Захотелось хорошенько врезать ему по бессовестному уху. Но я сдержался. Обгадившийся Луценко многократно ценнее Луценко превозвысившегося, за одного битого трех убитых дают.
– Можно скупать излишки сувенирки, а потом прогонять их через секонд-хенд. Сумки, футболки, бейсболки…
Я чуть не вздрогнул.
– Такого барахла наверняка много по стране скапливается. Посадить двух таджиков, пусть эту всю фигню отпарывают и заново упаковывают…
Хорошая, кстати, идея, без шуток.
– Попробуй, – согласился я.
– Попробую.
Луценко докурил.
– Ладно, начну пока таскать. Ты, Вить, тут сторожи, а я в офис…
Луценко открыл сумку и вытащил из нее пузырчатую пленку, придававшую сумке товарный вид. Словно выпотрошил бокастого японского карпа.
– Хорошие сумки, кстати, крепкие, из плотного брезента…
Луценко обвешался сумками и поволок их в здание, застрял на входе. Таскать не перетаскать. Много на свете сумок. Красных. Много на свете сумок. Разных. С сумками жить хорошо. Без сумок жить плохо. Так говорил весной великий тушканчик Хохо.
Луценко вернулся за новой партией.
Все это длилось и длилось. Луценко таскал сумки, я смотрел, становилось жарко. Люди проходили мимо, смотрели странно. Я же думал, что сумки – не самое худшее, у Треуглова была идея заказать памятные гири. Обсуждали на полном серьезе, вождь физкультурников полагал, что шестнадцатикилограммовая гиря с гравировкой – прекрасный, а главное, запоминающийся и полезный подарок для участников ЗОЖ-конвенции. Единственное, что остановило его – цена вопроса. И сами гири встали бы дороже, и их перевозка, погрузка и упаковка.
Я представил три тысячи пудовых гирь, в подарочной бумаге и пожалел, что не согласился на гири. Сейчас бы смотрел на Луценко с большим удовольствием. И гири продать проще, чем сумки. Наверное. Сумок полно, гирь не хватает.
– Ну, все, – остановился Луценко, когда на газоне осталось штук сто. – Перекур…
Луценко упал на ступеньку, достал сигарету, затянулся.
– Что думаешь? – спросил. – Насчет физкультурников?
– Не знаю пока. Помаринуем, потом посмотрим. Я в отпуск сегодня, не хочу про это…
– В горы?
– Да.
– Один?
Блондинку Катю я пока не пригласил, но вряд ли она станет капризничать.
– С официанткой, что ли? – усмехнулся Луценко. – Давай лучше работницу культуры тебе подгоню, а то как-то…
– Теряем время, – я указал на оставшиеся сумки.
– Да сейчас…
Луценко стрельнул в сторону окурок.
– Витя, в твоем возрасте с официантками уже нельзя, – сказал Луценко. – Это слишком… предсказуемо. Найди себе воспитательницу или девушку из проката скутеров. У меня, между прочим, была одна воспитательница – огонь! Ее в садике за день дети и родители так накрутят, что потом в койке просто война! А что твоя официантка? Официантка организует тебе унылые катаклизмы…
– Работай давай.
Я поднялся со ступеней и направился в офис, оценить разгром.
Протиснулся с трудом. Кабинет был плотно завален сумками. Вокруг моего стола оставалось незначительное свободное пространство, я сел в кресло, дотянулся до холодильника. Достал банку газированного апельсинового сока, открыл и оценил вид вокруг. Сюрреализм. Компульсия. Аут и Исраэль. Теперь в кабинете вполне можно снимать поэтические ролики Уланова. Красные сумки лежали, торчали и висели.
Я устроился за рабочим столом, достал телефон.
«Гандрочер Кох».
«С прожектором и бубном».
«Сивый угол».
Я надеялся, что обновился «Современный Прометей», однако новых роликов мастер не выложил.
В офис тяжело ввалился Луценко с сумками, хрипло выдохнул и сказал:
– Мне кажется, Витя, физкультурников с деньгами нельзя мариновать.
– Почему?
– Они мне не нравятся.
Луценко сгрузил сумки и упал в сумки.
– Я, конечно, не застал все эти ваши девяностые, но у меня чутье.
– А конкретно?