Снег как пепел
Шрифт:
— Что? — выдавливаю я. Воздух застревает в сжатом горле.
Мэзер касается моей руки — той, что не вцепилась отчаянно в камень, и от нежного прикосновения горло сковывает сильнее. Подцепив своим пальцем мой, Мэзер, прерывисто дыша, обещает:
— Я найду способ его восстановить.
Я смотрю на него, не понимая, что он хочет этим сказать, но он не пытается объяснить. Просто стоит рядом, выжидающе глядя на меня.
В висках стучит кровь. Слова Мэзера сплетаются со словами Генерала, искажаются, противоречат друг другу так, что у меня кружится голова. Я вкладываю
Я отвожу взгляд, не в силах видеть отражающиеся на его лице эмоции, и отстраняюсь. Ночь отбрасывает тени на тянущиеся вверх цепкие ветви редких деревьев и кустов у ручья. От порыва ветра часть этих теней волнуется, шевелится — клочья тьмы расходятся в стороны, перемещаются, как лесные вепри. Я цепенею. Это не тени. Каждая клеточка моего тела предупреждающе кричит, и я в тысячный раз ругаю Ирода за то, что он украл мой шакрам.
— Мэзер…
Мой натянутый голос мгновенно разрывает возникшее между нами напряжение. Я кожей чую, что он тоже их видит, — он весь каменеет.
Между деревьями вновь мелькают людские фигуры. Их пятеро. Это разведчики Спринга. Один из них выходит из-за дерева. Он знает, что мы его видим, и склоняет голову набок. Его тело окутано вечерней темнотой, но мне так и чудятся растянутые в усмешке губы: «Хозяин возрадуется, что я вас нашел». Остальные разведчики появляются из-за деревьев вслед за ним и встают плечом к плечу, держа руки на поясах с оружием. Ждут, что мы начнем действовать. Один из них так резко дергает головой в сторону загона для лошадей, что я бы не заметила этого движения, если бы в ту же секунду моргнула. Они хотят взять наших скакунов и побыстрее вернуться в Спринг. Своих они, скорее всего, бросили несколько часов назад, чтобы незаметно подобраться к нам. Перед отъездом они попытаются убить кого-то из нас. Тогда Ангре останется лишь нанести заключительный удар — собственноручно прикончить Мэзера. Нельзя позволить им вернуться в Спринг.
Нам нужно оружие. Нужно предупредить наших. Нужно… Мэзер принимает решение раньше, хватает меня за руку и бросается в лагерь. Я кидаю последний взгляд через плечо. Пятеро солдат бегут к загону для лошадей. Это я виновата. Они пришли по моим следам. Я привела их сюда из Лайнии. Генерал прав — я и есть ребенок, которому не пристало сражаться на войне. Мэзер несется в лагерь, утягивая меня за собой, и что-то выбивается из-под его кожаного нагрудника. Половинка медальона. Она сверкает в свете заходящего солнца, мерцает и бледнеет в тенях. В ней запечатлена огромная, пламенная мощь, пусть сейчас и недоступная нам: душа Винтера.
Я вырываю руку из хватки Мэзера.
— Предупреди Генерала!
Мэзер тормозит, но я уже сворачиваю в сторону и ныряю в свою палатку. Он бежит дальше.
— Разведчики! — кричит он. — Разведчики! Пятеро!
На его крики с другого конца лагеря громко отзывается Генерал.
— Привет, мой новый шакрамчик, — бормочу я. — Пора Ироду дать понять, что слежка нам не по вкусу.
7
Все тело напрягается как витая пружина, когда я мчусь обратно к загону. Я еле различаю в темноте пять движущихся фигур, забрасывающих на наших лошадей седла и уздечки, переругивающихся и понукающих друг друга.
— Мира! — настигает меня искаженный страхом голос Генерала, и сердце пугливо подпрыгивает в груди.
Крохотная часть меня хочет спрятаться и переждать, пока не уберутся страшные взрослые. Генерал опережает, и я бегу по траве во всю прыть, дабы его обогнать. Остальные тоже рядом, чуть позади — Дендера, Финн, Грир, Мэзер и Хенн. Только Элисон с нами нет, единственного не бойца нашей группы.
Разведчики не мешкают при нашем приближении, не достают оружия и не пытаются нас остановить. Подстегнутые, они лишь быстрее запрыгивают на лошадей. Ближайший ко мне солдат Спринга ножом перерезает веревку, привязывающую лошадь к забору. Я резко торможу и пускаю новообретенный шакрам. Он с мягким посвистом вспарывает шею солдата и возвращается в мою ладонь. Противник заваливается назад, и нож выскальзывает из его рук. Он падает на землю и замирает, разинув рот и уставившись безжизненным взглядом в звездное небо.
Я винтерианским смерчем перепрыгиваю через забор в загон. Убитый солдат мешком лежит у моих ног, и я, сама того не желая, смотрю на его лицо. Он молод. Конечно же молод. Не все солдаты покрыты морщинами и кровью убитых ими людей, и не все они сами готовы к смерти. Я сглатываю. «На войне нет места эмоциям» — еще одна фраза Генерала. Двое солдат разворачиваются, преграждая путь к своему товарищу, еще не успевшему сесть на лошадь. Их лица свирепы. Взглянув на убитого разведчика, они тянутся к мечам на перевязи. Но Генерал уже тут, и судьба солдат предрешена.
Генерал ударом ноги сносит изгородь и прыгает вперед с изогнутыми ножами в руках. Лезвия сверкают в ночи, изящные и смертоносные, а он сам выгибается подобно готовой к броску змее. Вооруженные солдаты даже не успевают повернуться к нему лицом, когда одному из них Генерал в прыжке вонзает ножи в шею и грудь. От удара солдат заваливается на стоящего рядом, и Генерал, не теряя ни секунды, выдергивает ножи из тела одного и перерезает горло другому. Оба мужчины падают, а Генерал разворачивается к разведчику, которого они пытались закрыть, — тот все еще возится с лошадью.
Солдат оборачивается к Генералу, его взгляд падает на трупы.
— Пожалуйста, — скулит он, хватается за лошадь, промахивается и валится на землю между двух убитых Генералом разведчиков. — Пожалуйста, умоляю вас…
— Где твое оружие? — нависает над ним Генерал.
От его голоса меня бросает в дрожь — похоже, вернулись ощущения от убийства солдата.
— Я не… — съеживается противник.
Генерал берет меч из руки лежащего рядом убитого и сует его рукоять в ладонь перепуганного и скулящего солдата. Тот медлит.