Снег как пепел

Рааш Сара

— Бери, — рычит Генерал.

Солдат берет меч. И только его пальцы сжимаются на рукояти, как Генерал вонзает в его грудь ножи. Он смотрит на меня мутными глазами, его рот открывается и закрывается — он силится сделать еще один вдох… всего один… Предсмертный стон, и он падает рядом со своими соратниками. В ночи умершие походят на спящих. Взошедшее утром солнце осветит траву, забрызганную кровью. В воздухе висит резкий металлический запах, от него жжет легкие. Нужен дождь, чтобы все это смыть.

Я замираю. Один, второй,

третий, четвертый. Четверо. Но солдат было пять! Я осматриваю местность. Дендера с Мэзером занимаются седлами и сбруями, накинутыми солдатами Спринга на лошадей. Грир, Хенн и Финн обшаривают трупы и забирают оружие. Генерал, сидя на корточках, вытирает окровавленные ножи о рубашки убитых. А прямо за его спиной, за лошадью, которую пытался оседлать последний солдат, рядом с открытой оградой болтается веревка. Перерезанная. От ужаса у меня дрожат руки.

— Генерал, — выдыхаю я.

Он поднимает на меня глаза, убирая клинки в ножны. Я указываю на болтающуюся веревку и открытые ворота загона.

— Разведчиков было пять.

Генерал, развернувшись, смотрит на веревку, затем переводит взгляд вдаль — на крохотную точку на горизонте, последнего солдата, скачущего прочь в облаке пыли. Он так далеко, что его не достать никаким оружием. Он доложит Ангре, где мы находимся. Я понимаю, что за этим последует, и тревога затопляет грудь. Генерал поворачивается ко мне, его взгляд перепрыгивает с меня на Дендеру, потом на Финна, потом на остальных. Нет, не говорите этого, нет…

— Мы уходим. Немедленно. Берите только самое необходимое, — объявляет он, уже отвязывая лошадей. — Встречаемся через пять минут на северной стороне лагеря.

Его слова ранят.

— Мы бежим? — восклицаю я, убирая шакрам в чехол. — А нельзя просто…

Генерал подходит ко мне. Даже в темноте я вижу, что его глаза налиты кровью. Только так он и показывает свои чувства — взглядом.

— Я не буду рисковать. Не сейчас, когда мы наконец-то близки к своей цели. Иди собирайся и седлай лошадь.

Развернувшись, он широкими шагами идет к Мэзеру, хватает его за руку и говорит фразу, после которой лицо Мэзера становится таким же потрясенным и разгневанным, как мое. После Генерал спешит к остальным. Все послушно разбегаются по лагерю. Генерал ни на кого не смотрит, даже когда говорит. Его спокойный взгляд прикован к горизонту. Он подобен крепкой океанской скале, которая стойко выдерживает обрушивающиеся на нее волны. Пусть Ирод могучий и темный, но наш Генерал — могучий и светлый — столь же велик и обладает грозной силой, преумноженной жаждой мести. Как мы можем проиграть с ним во главе?

— Мира.

Я вздрагиваю. Я настолько ушла в свои мысли, наблюдая за Генералом, что не услышала, как подошел Мэзер. Он улыбается, но его улыбку перечеркивают капли пота на щеке и царящая вокруг паника.

— Ты опять позволила подкрасться к себе? — шутит он, пытаясь разрядить атмосферу.

— Должен

же ты чувствовать, что хоть в чем-то хорош, — пожимаю я плечами. — Я тебе в этом помогаю.

Мэзер кивает, глядя на меня спокойно и серьезно. Он расслаблен, словно это не нам уже столько раз приходилось бросать лагерь или удирать врассыпную, чтобы вновь соединиться где-нибудь в безопасном месте. Мы делали это с десяток раз, но он смотрит на меня сейчас так, словно никогда раньше ему не приходилось меня оставлять.

— Мэзер? — Его имя звучит вопросом.

Он делает шаг вперед, останавливается, отходит назад, словно не может набраться храбрости. Мое горло сжимается, меня душит волнение. Я боюсь, что он собирается сделать то, о чем я думаю. Наконец Мэзер подается вперед и притягивает меня к себе, отрывая от земли. Крепко обнимает меня, прижав к груди и зарывшись лицом в мою шею.

— Я найду способ все исправить, — говорит он.

Расслабившись и приникнув к нему, я обвиваю его шею руками.

— Знаю, — шепчу я.

Почувствовав, что он собирается меня опустить, я вцепляюсь в него и приближаю губы к его уху. Я должна сказать ему кое-что, но у меня не хватает духу сделать это, глядя ему в глаза.

— Мы все это знаем, Мэзер. Ты сделаешь для Винтера все, что в твоих силах. Никто и никогда не считал иначе. И я думаю… я знаю, что Ханна гордилась бы тем, что у нее такой сын.

Он не отвечает. Просто обнимает меня, уткнувшись в шею. Мне хочется опустить лицо, хочется застыть навечно в мгновении. От охвативших меня противоречивых желаний учащается пульс. Уверена, Мэзер чувствует биение моего сердца у своей груди так же, как я чувствую бешеный стук его.

Одним быстрым движением Мэзер ставит меня на землю, обхватывает ладонью за шею и прижимает губы к моей щеке. От нежного и долгого прикосновения кровь бурлит в венах. Мэзер выдыхает. Напряжение оставляет его, когда он отстраняется от меня. Я улавливаю блеск в его глазах — пелену слез. Ничего не говоря, он на прощание сжимает мои пальцы в своей ладони. Спустя миг его уже нет. Он спешит в лагерь — собираться, седлать свою лошадь или выполнять приказы Генерала. Я стою посреди загона, прижав руку к щеке. Глаза ищут Мэзера в окружающей суматохе.

Что это было? Конечно же я знаю ответ. Но почему это случилось именно сейчас, во время сборов, когда я не могу загнать его в угол и заставить объясниться или хотя бы подсказать, как позабыть о случившемся?

На щеке словно выжжено клеймо его губами. И сколько бы я себе ни повторяла: «Он наш будущий король», я никогда не забуду, как его губы касались моей кожи. И не хочу забывать.

Ко мне подходит Генерал с уже оседланными лошадьми.

— Собирай свои вещи.

Я резко опускаю руку. Воспоминание о словах, губах, руках Мэзера испаряются, и я запираю его там — мой символ надежды перед лицом неизвестности.