Снег
Шрифт:
— И?
— Я смотрю на этот вид ночью, в темноте, из какого-то окна. Снаружи — две белые стены, высокие и глухие, как стены крепости. Две крепости — одна напротив другой! Я со страхом смотрю на узкий проход между ними, который протянулся передо мной как улица. В том месте, где нет Аллаха, улица покрыта снегом и грязью, как в Карсе, но она лилового цвета! В середине улицы есть что-то, что говорит мне: "Стой!", а я смотрю в конец улицы, в конец этого мира. Там дерево, оно без листьев, последнее голое дерево. От моего взгляда оно внезапно краснеет и загорается. Я начинаю испытывать чувство вины, так как заинтересовался местом, где не существует Аллаха. Красное дерево в ответ на это вдруг становится темным, как прежде. Больше не буду смотреть, говорю я себе, и, не сдержавшись, смотрю опять, и
— Почему это тебя пугает? — спросил Ка.
— Потому что иногда дьявол нашептывает мне, что это видение может относиться к нашему миру. Но то, что я вижу, — мои фантазии. Потому что если бы такое место, как я рассказываю, было бы в этом мире, то тогда, упаси Господи, это означало бы, что Аллаха не существует. А раз это неправда, остается единственное предположение: я теперь не верю в Аллаха. А это хуже смерти.
— Понимаю, — произнес Ка.
— Я посмотрел в энциклопедию, слово «атеист» происходит от греческого атхос. Это слово обозначает не человека, который не верит в Бога, а одинокого человека, которого покинули боги. А это означает, что человек в этом мире никогда не сможет быть атеистом. Потому что Аллах нас никогда здесь не покидает, даже если мы этого хотим. Чтобы быть атеистом, нужно прежде всего стать европейцем.
— Я бы хотел и быть европейцем, и стать верующим, — произнес Ка.
— Даже если человек каждый вечер идет в кофейню и, пересмеиваясь, играет с друзьями в карты, если каждый день в классе хохочет и развлекается со своими приятелями, проводит все дни, беседуя со знакомыми, такой человек все равно совершенно одинок, потому что его покинул Бог.
— И все же у него может быть какое-то утешение, настоящая любовь, — сказал Ка.
— Нужно, чтобы эта любовь была взаимной.
В дверь вновь постучали, Неджип обнял Ка и, словно ребенок поцеловав его в щеки, вышел. Ка увидел, что кто-то ждет, пока освободится кабинка, но человек именно в этот момент убежал в другую. Ка вновь закрыл на задвижку дверь кабинки и закурил сигарету, глядя на великолепный снег, падавший снаружи. Он понял, что вспоминает сцену, о которой рассказал Неджип, слово за словом, так, словно вспоминает стихотворение, и если из Порлока никто не приедет, он сможет записать как стихотворение в свою тетрадь видение, о котором рассказал Неджип.
Человек, приехавший из Порлока! В последние годы лицея в те дни, когда мы с Ка говорили о литературе до полуночи, это была одна из наших любимых тем. Каждый, кто хоть немного знал английскую поэзию, знает о примечании, которое написал Кольридж в заголовке стихотворения «Хубилай-хан». В начале этого стихотворения, подзаголовком которого является фраза "Образ, увиденный во сне, стихотворный отрывок", Кольридж рассказывает, что он заснул под воздействием лекарства, которое он принимал из-за болезни (на самом деле он для удовольствия курил опиум), а предложения из книги, которую он читал перед тем как уснуть, в его чудесной фантазии, в глубоком сне, словно бы превратились в предметы, и все это вместе сложилось в стихи. Словно это было чудесное стихотворение, которое складывалось само собой, без каких-либо умственных усилий! К тому же, как только Кольридж проснулся, оказалось, что он слово в слово помнит это дивное стихотворение. Он берет бумагу, перо и чернила и с любопытством начинает быстро записывать стихотворение, строчка за строчкой. Он записал было строчки знаменитого стихотворения, которое хорошо известно, как вдруг послышался стук в дверь, он встал и открыл: это был человек, приехавший по поводу задолженности из города Порлока, находившегося неподалеку. Когда Кольридж избавился от этого человека, он торопливо вернулся к столу и понял, что оставшуюся часть стихотворения забыл, а в памяти у него остались только настроение и отдельные слова.
Так как никто из Порлока не отвлекал Ка, то когда его позвали на сцену, он все еще мог удерживать в памяти свое стихотворение. На сцене он был выше всех. Немецкое пальто пепельного цвета, надетое на нем, выделяло его среди всех, кто был там.
Гул в зале внезапно смолк. Яростные студенты, безработные, протестовавшие политические исламисты молчали, так как не знали,
— Как вам наш прекрасный Карс? — спросил ведущий.
Поколебавшись, Ка ответил:
— Очень красивый, очень бедный, очень печальный. Двое лицеистов имамов-хатибов из задних рядов рассмеялись.
— Бедная у тебя душа! — закричал кто-то другой. Несколько человек, которым это придало смелости, поднялись и закричали. Половина из них издевалась, а что говорили другие, никто не мог понять. Тургут-бей рассказал мне, когда я впоследствии приехал в Карс, что после этих слов Ханде начала плакать у телевизора в отеле.
— Вы представляли в Германии турецкую литературу, — сказал ведущий.
— Пусть скажет, зачем сюда приехал! — проорал один.
— Я приехал, потому что очень несчастлив, — ответил Ка. — Здесь я счастливее. Пожалуйста, послушайте, сейчас я прочитаю свои стихи.
После некоторой растерянности и выкриков из зала Ка начал читать. Через много лет, когда ко мне в руки попала видеозапись того вечера, я с любовью и восхищением смотрел на своего друга. Я впервые видел его читающим стихотворения перед толпой. Он продвигался вперед, погрузившись в свои мысли, как человек, который идет вперед внимательно и очень спокойно. Как он был далек от неискренности! Без остановок и усилий он прочитал свое стихотворение, будто вспоминая что-то, два раза запнувшись.
Заметив, что источником стихотворения является его «видение», о котором он только что рассказал, и что в стихотворение слово в слово вошло то, что он сказал о "месте, где нет Аллаха", Неджип словно зачарованный встал оттуда, где сидел, а Ка все продолжал читать так же медленно, как падает снег. Послышалось несколько хлопков. Кто-то из задних рядов встал и что-то закричал, другие последовали за ним. Была ли это реакция на строки стихов или же им просто стало скучно — не понятно. Если не считать тени Ка, которая через какое-то время должна была упасть на зеленый фон, это изображение вполне могло бы стать последним изображением моего друга, которое я потом смог бы увидеть, друга, с которым я дружил уже двадцать семь лет.
17
"Родина или платок"
Пьеса о девушке, которая сожгла свой чаршаф
После Ка ведущий, делая размашистые движения и растягивая слова, поскольку это было самое главное в представлении, объявил название пьесы, которую должны были сыграть: "Родина или платок".
Из рядов сзади и посередине, где сидели студенты лицея имамов-хатибов, послышались протестующие крики, несколько раз свистнули, послышался легкий шум, оттого что несколько людей сказали: "Фу!", а среди чиновников из передних рядов раздалось несколько одобряющих хлопков. Толпа людей, битком набившая зал, наблюдала за происходящим отчасти с любопытством, отчасти с уважением, ожидая, что произойдет. Предыдущие «фривольности» актеров, неприличные пародии на рекламу Фунды Эсер, ее танец живота по поводу и без повода, то как она вместе с Сунаем Заимом изобразила женщину, бывшего премьер-министра и ее мужа-взяточника, не вызвали у людей неприязни, как у некоторых чиновников из первых рядов, а, напротив, развлекли их.
"Родина или платок" тоже развеселила толпу, однако постоянные протесты со стороны студентов из лицея имамов-хатибов, их бесконечные выкрики были удручающими. Из-за шума в зале диалоги на сцене совсем невозможно было разобрать. Но у этой незатейливой и «немодной» пьесы продолжительностью в двадцать минут была такая точная драматическая структура, что даже глухие и немые все понимали.
1. Женщина в черном-пречерном чаршафе шла по улицам, разговаривала сама с собой, размышляла. От чего-то она была несчастлива.