Снега Аннапурны
Шрифт:
Увидев "Герцога", Ред-Бульба часто-часто закивала головой, широко улыбаясь при этом. Она, единственная здесь, была доброй, приветливой и открытой, и даже на прозвище не обижалась. Григорий Иосифович вежливо поздоровался, продемонстрировав свою обаятельную улыбку: ему всегда нравилась эта женщина, хотя он ни разу с ней не разговаривал.
Бутылки сдавал бомж Саня, по кличке "Чукча". На самом деле русский, по фамилии Ларионов. Этот человек казался древним стариком: плешивый, сгорбленный, с глубокими, как разрезы, морщинами, с дрожью в руках - а было
Рядом стоял Миша, или Мойша-Вструнку, безобразно толстый, как кисель. От него всегда ужасно пахло. Изо рта у Мойши торчал чёрный гнилой зуб. Этого человека Григорий Иосифович не любил и никогда с ним не здоровался.
Остальным он слегка кивнул головой и довольно громко и приветливо сказал: "Добрый день!"
Вокруг Мойши кучковалось несколько человек, без энтузиазма что-то обсуждавших. Говорили они громко и возбуждённо, и Григорий Иосифович невольно прислушался к разговору, хотя слышал плохо.
– Ты чуешь чи не бачишь? Це ромы** з Азии, - сказал кто-то.
– И шо? Как вони до нас достигли?
– Хто их знае. У них там война, воны сдристнули до нас.
– И шо?
– А то, што они чистят наш район.
Кто-то громко выругался, но заметив, что рядом стоит "Герцог", запнулся.
Григорий Иосифович редко вступал в разговоры с этими людьми, хотя они его очень интересовали и он их жалел. Разговора этого он толком не понял, хотя знал, конечно, что "ромами" в Украине называют цыган.
Но тут Мойша сказал:
– Разфасовать их, выродкив!
– Ну и расфасуй. Сядешь как тёпленький.
– Я сяду, но цих гадов уйму.
– Шо ты такой нетерплячий? Можно с ними побалакать.
– Не, це безглуздо. Наехать - то да.
– И кто наедет? Ты?
– Все разом.
Голоса становились всё громче. С трудом, но всё-таки Григорий Иосифович понял, о чём они говорят.
Конечно, только очень наивный человек может думать, что каждый собирает бутылки, где хочет. Может, где-то это и так, но не в Одессе. Одесса вся поделена на районы и участки. Каждый район контролирует определённая шобла (группа, компания). У каждого из этой шоблы - свой участок.
Тот участок, где собирал бутылки "Герцог", он сам себе и присвоил. Потому что был одним из самых старых "чистильщиков" (так называли тех, кто собирал бутылки) во всей Одессе, а остальные, кто сдавал на Еврейской улице, все были салаги по сравнению с ним. Поэтому его участок никогда не обсуждался, тем более, был он небольшим, хоть и довольно хлебным.
Но посторонних в свой район шобла не пускала. Были и инциденты с драками и кровью.
Всё это напоминало диких зверей, которые тоже имеют участки для охоты и не пускают туда особей своего вида. Григорий Иосифович об этом знал, но никогда не вникал, поскольку его это никаким боком не касалось.
К слову, борьба за существование в так называемом "человеческом" обществе бывает наиболее ожесточённой с самого низу и в самом верху. На самом верху крутится столько денег, что тут не до сантиментов. А внизу речь идёт о
Да и что будет делать бездомный спившийся человек, если лишить его единственного источника существования?
Григорий Иосифович понял, что в их районе появились посторонние. Это, предположительно, были "ромы", то есть цыгане, - приехавшие из Азии. Тут Григорий Иосифович усомнился, потому что цыгане не любят утруждать себя: они только воруют и попрошайничают. Собирать же бутылки - довольно тяжёлая работа. Может, эти люди просто похожи на цыган.
Мойша предложил их убить (расфасовать), но, конечно, никто серьёзно к его словам не отнёсся. А "наехать" - значило напугать, прогнать.
Всё это Григорий Иосифович слышал краем уха. Он просто ждал своей очереди. За Чукчей сдавал Тушка, потом Мойша, а за Мойшей уже он.
Но тут высокая женщина с ярко-жёлтыми, как подсолнух, волосами, по кличке Химера, обратилась непосредственно к нему:
– А вы, если те до вашего участка дотянутся, то нам скажите. Мы их турнём.
Разумеется, Григорий Иосифович отлично понял, что сказано это из самых добрых чувств. Одесситы - вообще добрые и отзывчивые люди. Понимая, что старик сам себя не защитит, Химера предложила ему помощь всей шоблы.
Но именно это "Герцогу" не понравилось.
Он слегка поморщился и после паузы недовольно сказал:
– О чём говорить? Они тоже люди.
– И што? Пусть берут ваши пляшки, а вы будете мереть с голоду?
– спросил кто-то сзади.
Григорий Иосифович засмеялся.
– А если нет, я буду жить вечно? Мне 90 лет.
– Ого!
– сказал тот же голос сзади.
– Красивый возраст!
– А если те ромы на вас насядут?
– Ну, убьют и закопают!
– и он отвернулся, показывая, что не хочет говорить об этом.
Ответы старика не понравились Мойше-Вструнку. Он искоса злобно поглядел на Герцога и сказал:
– Так мы тут все заедино или каждый на себе?
Григорий Иосифович ничего не ответил.
Не дождавшись ответа, Мойша отвернулся и сказал, как бы про себя:
– А тогда лучше те пляшки нам подчистить, раз оцей Херцог не з нами, а сам соби.
Но Григорий Иосифович его уже не слушал. Он сдал свой груз, получил деньги, попрощался с Ред-Бульбой и ещё двумя-тремя и с пустой тележкой вышел за ворота.
По дороге домой он зашёл в магазин. Это был, между прочим, тот самый магазин, где ему в своё время подарили тележку, который он и пользовался до сих пор.
Поставив тележку в предбаннике, он прошёл в торговый зал. Взял корзинку и пошёл по рядам. Оказалось, что морковка подорожала на целую гривну. Он остановился, чтобы посчитать, хватит ли ему денег и на хлеб, и на морковку, которая у него кончалась.
Посчитав деньги и решив пока никаких овощей не покупать, а подождать, пока привезут товар похуже и подешевле, он подошёл к стеллажу с хлебом и крупами. И тут обратил внимание на интересную сцену.