Снега, снега
Шрифт:
– Что случилось? – появляясь со стороны лестничной площадки, спросил Василий Васильевич.
«Обеспокоенно, гнида, спросил, – отметил про себя Лёха. – Причём, практически трезвым голосом. Ухарь сибирский, одним словом. Вернее, ухорез отвязанный…»
Вслух же он ответил другое:
– Умаялась, бедняжка. Бывает. Пусть спит. Не надо её, ласточку нежную, беспокоить. Кстати, Василий… Ничего, что я так тебя называю?
– Нормально. Называй.
– Во сколько мы завтра вылетаем?
– Подъем – в шесть часов утра, – откровенно заскучав, сообщил директор заповедника. – Минут сорок отведём на умывание и завтрак. В семь ноль-ноль уже желательно взлететь.
– А когда вернёмся в Ванавару?
– Завтра вечером, тщательно осмотрев объект, и вернёмся. Скорее всего. Если ничего не случится… Тьфу-тьфу-тьфу!
– Ну, и ладушки, – заразительно зевнул Лёха. – За хлебосольное гостеприимство и за угощенья сытные – спасибо. Всё было очень вкусно и питательно. Спокойной ночи, десантник!
– Спокойной ночи…
Утром, справив естественные надобности и наскоро умывшись, он облачился в удобный финский спортивный костюм цвета тропической морской волны, а на ноги напялил старые, на совесть разношенные кроссовки.
– Буду работать под классического городского туриста, – посмотревшись в зеркало, язвительно хмыкнул Лёха. – А, что прикажете делать? Ничего другого, извините, нет. Ладно, и так сойдёт. Не впервой…
Прихватив дипломат с наличностью и новенький накомарник, он покинул гостиничный номер.
В столовой было солнечно и тихо. Директор заповедника, одетый в финский тёмно-фиолетовый спортивный костюм, уже завтракал. Вяло обгладывая куриное бедро, он предложил:
– Присаживайся, столичный гость, насыщайся. Пиво? Водочка? Не стесняйся.
– Спасибо, но воздержусь.
– Что так?
– У меня вестибулярный аппарат слабый. А тут, понимаешь, на вертолёте лететь предстоит. Болтанка, мать её…
– Понятное дело.
– Ага. А ты, Василий, чего такой смурной?
– Татьяна приболела. Наверное, чем-то отравилась. В больницу – ещё ночью – отправили.
– Бывает, – присаживаясь за стол, лицемерно вздохнул Лёха. – Кстати, ты сегодня без очков.
– Линзы вставил. Тайга, она очкариков не любит.
– Ясно… Одёжка-то у нас почти одинаковая.
– Одёжка? – непонимающе переспросил Василий Васильевич. – А, это ты про спортивные костюмы. Случайность… На месте, всё равно, переоденемся. На «Пристани»… Кушай, Алексей, кушай. Через пятнадцать минут выезжаем в аэропорт…
Вертолёт, поднявшись над землёй, секунд на тридцать-сорок завис на одном месте, после чего, медленно набирая высоту, уверенно устремился на север.
Когда набор высоты завершился, вертолётные винты запели уже в другой, гораздо более спокойной тональности, позволявшей даже немного поговорить. Небо было голубым и безоблачным, поэтому из иллюминатора вертолёта открывался отличный панорамный вид на загадочные сибирские дали.
Минут через пять-шесть Василий Васильевич приступил к подробным комментариям:
– Центральная часть заповедника «Тунгусский» представляет собой потухший кратер древнего мезозойского вулкана. Видишь, Алексей, склоны его чаши? То бишь, чаши кратера?
– Угадываются, в принципе.
– Молодец, двигаемся дальше… Итак, изломанная цепь высоких сопок впереди. Это – знаменитый Лакурский хребет. Чуть в стороне ох хребта располагается гора Фаррингтон. Её высота превышает пятьсот тридцать метров – относительно уровня моря… А, вообще, местность, над которой мы сейчас пролетаем, сильно заболочена. Эти бурые узоры внизу и являются болотистыми бочагами, чередующимися с непроходимыми топкими трясинами… Теперь о серых и слегка зеленоватых нитях-линиях. Это, естественно, реки и ручьи. Кимчу, Хушма, Дюлюшма, Мамонная, Макирта, Верхняя Ла-кура… Пятна, отливающие на солнце благородным старинным серебром? Озёра, конечно. Вон то – озеро Чеко. Это – озеро Пиюнга…
– Красиво, – признал Лёха. – И даже очень.
Вскоре директор заповедника объявил:
– Вертолёт, заходя на «Пристань», закладывает широкий круг. Ага! Вот, и он! Эпицентр взрыва. То есть, то место, над которым – в приснопамятном 1908-ом году – и взорвался Тунгусский метеорит. Или же – по мнению отдельных авторитетных исследователей – часть газового хвоста, принадлежавшего легендарной комете Понс-Виннике… Как оно тебе? Впечатляет?
– В меру, – равнодушно передёрнул плечами Лёха. – Большая круглая котловина, окружённая неприметными покатыми горушками. Бурые узоры, по твоим словам, это топкие болота. А вон те грязно-серые радиальные полосы? Что это такое?
– Поваленный – во время старинного метеоритного взрыва – лес. Уже, естественно, значительно подгнивший и густо-заросший мхом.
Завершая-замыкая круг, вертолёт плавно пошёл на посадку. Вскоре пассажиры ощутили достаточно сильный толчок, ещё через пару минут затих надсадный гул, и вертолётные лопасти, перестав вращаться, замерли.
– Попрошу на выход, господа начальство! – вежливо пригласил пожилой лётчик. – Прибыли, однако…
Лёха спустился по короткой лесенке. Под подошвами кроссовок приметно застучало. Он непроизвольно посмотрел под ноги и уважительно усмехнулся:
– Шикарная вертолётная площадка, ровненькая. Выложена их старательно-струганных досок. Шик и блеск.
– Мы старались, – скромно улыбнувшись, сообщил Василий Васильевич. – Словно бы предчувствовали, что скоро к нам богатенькие интуристы – стаями любопытными – потянутся… Вот, и наш здешний гостиничный комплекс, – махнул рукой направо.
– Солидно, – одобрил Лёха. – Не хуже, чем в Ванаваре. Два зимовья под одной крышей, новенькая баня, различные хозяйственные постройки… А что находится за горушкой?