Снега, снега
Шрифт:
– Я успела прихватить пакет с мукой, – с гордостью в голосе сообщила жена. – Только сковороды нет. То есть, блинов не испечь.
– Ничего, будем хлебать мучную болтушку.
– А, как её готовят?
– Я научу, сероглазка. Это, конечно, не полукопчёная колбаска, завёрнутая в пышный пшеничный блинчик. Но тоже – с точки зрения грубой армейской кулинарии – приличный деликатес… Всё, карасиков я собрал. Уходим отсюда.
– Куда?
– Вниз, в долину, – небрежно махнул рукой Лёха. – Ищем местечко, где нет грязи, а, наоборот,
На спуск ушло минут пятьдесят. Возле огромного чёрного валуна Лёша притормозил.
– Что случилось? – забеспокоилась Ванда. – Впереди разгуливает злобная и зубастая животина? Включить низкочастотный излучатель?
– Ни в коем случае. Прячемся за камушек и, пожалуйста, говори, потише…
– Почему?
– Впереди пасутся северные олени, – вставляя в направляющий паз арбалета стальную иглу, сообщил Лёха. – Как ты, графинюшка, относишься к аппетитной отбивной из парной оленятины?
– Насквозь положительно. Аристократическая и благородная пища, приятная и полезная для избалованного желудка… Можно, я взгляну на олешек через бинокль?
– Можно, держи. Только, когда будешь выглядывать из-за валуна, соблюдай осторожность. Смотри, не спугни вожделенную добычу.
– Не учи учёную.
Через минуту Ванда возмутилась:
– Северные олени, говоришь?
– Олени, конечно. А, что такого? И не надо так кричать…
– Надо! Там олениха и её маленький-маленький оленёнок. Мирно щиплют белоснежный мох… Ты, Алекс Петров, являешься хладнокровным и бессердечным убийцей? И, кого же из них ты намереваешься убить? Мать? Дитя? Или обоих сразу?
– Но, позволь…
– Не позволю! – выйдя из-за камня, Ванда, отчаянно замахав руками, завопила: – Бегите! Спасайтесь! Прочь, глупые олени!
– Убежали? – разряжая арбалет, спросил Лёха.
– Конечно. Чёрствый и законченный белобрысый сухарь.
– Ну, и ладно. Ты, надеюсь, довольна?
– На все сто!
– И это – главное. Пошли дальше. Карасиками пообедаем, по-простому. Без аристократических изысков. Ну, её, эту оленятину. Говорят, в ней содержится целая куча холестерина.
– Что это такое?
– Сам толком не знаю. Наверное, какая-то очень вредная хрень…
По покатым склонам долины медленно и лениво стекали потоки буро-серой грязи.
– Всю обувку изгваздала, – пожаловалась Ванда. – А запасные кроссовки сохранились?
– Ага. Не достались жадному торнадо… Так, подходим к речному берегу. Здесь и грязи нет, и дровишки имеются. Водичка, правда, грязновата. Ничего, зачерпну в котелок на самой середине.
Река оказалась широкой, более тридцати пяти метров, но достаточно мелководной.
– Переберёмся через водную преграду без особых проблем, – заверил Лёха. – Заодно и кроссовки помоем. А на противоположном берегу разденемся, разведём костёр и высушимся.
Речные воды усердно волокли на восток разнообразный мусор: вырванные с корнем кусты, моховые кочки, трупы северных оленей, зайцев, крыс, песцов, уток, гусей и лебедей.
– А на дальнем перекате, застряв в камнях, лежит мёртвый красно-бурый ящер-динозавр, – сообщила Ванда. – Надеюсь, милый, ты не будешь заставлять меня – вкушать мясо этого противного монстра?
– Не буду, – пообещал Лёха. – Выше по течению имеется уютная заводь, заросшая густыми камышами.
– Вижу. А в камышах, похоже, гогочет гусь.
– Точно. Наверняка, подранок со сломанным крылом. Можно его добить, госпожа трепетная графиня?
– Можно… Да, торнадо пошалило здесь по полной программе. Это что же получается?
– Что ты имеешь в виду?
– Если бы рядом не оказалось дельной пещеры, то речные работящие воды перетаскивали бы сейчас и наши трупы? То бишь, вперемешку с птичьими и звериными?
– Вполне может быть.
– А противная и всесильная воронка не вернётся назад? – боязливо передёргивая узкими плечами и с опаской поглядывая по сторонам, спросила Ванда.
– Вряд ли. Снаряды, как правило, в одну и ту же воронку повторно не падают…
Вскоре на высоком речном берегу весело и уютно потрескивал жаркий костерок. В помятом котелке варилась уха из карасей, подаренных добрым торнадо. На вертеле, пристроенном рядом с пламенем, запекалась, истекая янтарным жиром, тушка упитанного дикого гуся. На сухих ветках, воткнутых в песок, сушилась мокрая одежда и обувь.
– Жизнь постепенно налаживается, – задумчиво помешивая веткой вереска в котелке, сообщил Лёха. – Перекусим и тронемся дальше.
– Налаживается? – недоверчиво хмыкнула Ванда. – Ну-ну…
– Есть сомнения?
– Так, некоторые и частные. Например, посмотри-ка на небо. Кто это над нами круги усердно нарезает? Симпатичные такие летуны. Чувствуется в них что-то такое…м-м-м, готическое…
– Перед нами, возможно, летающие динозавры, – понаблюдав за небом, предположил Лёха. – Этих, кажется, учёные называют «озёрными бродягами». Размах крыльев – до пяти метров. Высота в холке – на уровне метра. Плюсом – острые треугольные зубы. Плотоядные твари, понятное дело… Включаем, сероглазка, низкочастотные излучатели. Бережёного, как известно, Бог бережёт.
Эта предосторожность оказалась нелишней. Через полторы минуты парочка крылатых монстров пошла на снижение. Встретившись с излучаемыми невидимыми волнами, «озёрные бродяги» недовольно – хриплыми и противными голосами – «закаркали» и, заложив широкий круг, направились на юг…
В это же время по бескрайнему белому полю, ловко петляя между верхушками сосен и кедров, высовывающихся местами из-под многометрового снежного покрова, следовали два снегохода. За каждым из них – на гибкой проволочной связке – были закреплены тяжело-нагружённые пластиковые сани.