Снега
Шрифт:
Павел упорно сопротивляется. Борьба.
С л е д о в а т е л ь (подходит, помогает надзирателю, повторяя с оттенком брезгливости). Я сказал — в шею!.. Я же сказал — в шею! В шею!.. (Ударяет Павла носком до блеска начищенного сапога.)
Л е н и н (срывается с места, гневно). Вы не смеете так обращаться с людьми!..
П а в е л (кричит). Не хочу! Не пойду!..
Надзиратель наконец выталкивает Павла из камеры.
Пауза.
С л е д о в а т е л ь (сдержанно). Я не советовал бы вам, пан Ульянов, вмешиваться…
Л е н и н. Почему уездный суд Нового Тарга не рассмотрел и моего дела?
С л е д о в а т е л ь. Не уполномочен отвечать на подобные вопросы.
Л е н и н. Я должен понимать это как подтверждение слов Жихарева?
С л е д о в а т е л ь. Не могу сказать больше того, что я только что сказал. (Пауза.) Я разрешил вашей супруге, пани Крупской, свидание с вами. В вашем распоряжении — пятнадцать минут.
Ленин, наклонив голову, внимательно слушает, ему удается скрыть волнение.
(Пытаясь рассеять впечатление Ленина от своей жестокости.) Вы, пан Ульянов, знаете о моем личном расположении к вам…
Л е н и н (сухо). Не догадывался.
С л е д о в а т е л ь. Тем не менее это так. (Пауза.) Вы можете поговорить с супругой наедине.
Л е н и н (не сразу). Благодарю.
Следователь уходит. Появляется К р у п с к а я.
Надюша! Как я рад тебе, если бы ты только знала!..
К р у п с к а я. Володя! (Припадает к нему.)
Пауза.
Л е н и н. Успокойся, успокойся, Наденька, со мной ровным счетом ничего не произошло. Здесь вполне сносные условия… Как ты? Как Елизавета Васильевна? Какие новости?
К р у п с к а я (смахивает набежавшие слезы). Новостей много, не знаю, с чего начать. Следователь сказал мне, что пришли телеграммы от товарищей с ручательствами, что ты шпионажем не занимаешься.
Л е н и н (живо). От кого телеграммы?
К р у п с к а я. От депутата Марека и доктора Длусского. Но этого, сказал он, мало. Я знаю, ты будешь не очень доволен, однако я написала депутату венского парламента Виктору Адлеру.
Л е н и н (нахмурился). Что именно написала, какими словами?
К р у п с к а я (волнуясь). Видишь ли, Володя… Нам с Георгием Максимовичем стало известно, что…
Л е н и н. …мое дело находится в Кракове, в военно-полевом суде?
К р у п с к а я (тихо). Ты уже знаешь… Я просто прошу Адлера сделать все возможное, чтобы военные власти не занимались тобой.
Л е н и н (покашливает). Да-да… Это было бы нежелательно.
К р у п с к а я. Ответа пока нет. Георгий Максимович вчера спешно выехал в Вену, чтобы выяснить все на месте.
Л е н и н. От Виктории есть что-нибудь?
К р у п с к а я. Она добралась благополучно. Да, Карпинский сообщает из Женевы, что, скорее всего, там удастся издать «Тезисы о войне» отдельной брошюрой.
Л е н и н. Так… так…
К р у п с к а я (торопливо).
Л е н и н (спокойно). Я ждал этого. (С силой, негромко, как бы про себя.) Предатели!
К р у п с к а я (с тревогой всматривается в лицо Ленина). Как ты похудел, Володя…
Л е н и н. Думаю, мы поедем в… лучше всего в Швейцарию… как только меня освободят, разумеется.
К р у п с к а я. В Швейцарию — это было бы прекрасно! И для тебя и для мамы…
Л е н и н. Ты еще не сказала — как она?
К р у п с к а я. Скрыть твой арест, конечно, не удалось. Которую ночь не спит. Курит. Страшно волнуется за тебя.
Л е н и н. Вот это напрасно. Совершенно напрасно.
К р у п с к а я. Ты же ее знаешь — как ни успокаивай…
С л е д о в а т е л ь (входит). Господа, свидание окончено.
Л е н и н. Как — уже?
К р у п с к а я. До свидания, Володя. Береги себя.
Л е н и н. Ты — тоже. Привет Елизавете Васильевне, Георгию Максимовичу и всем товарищам.
Крупская уходит. Ленин отходит к решетке, смотрит на сияющие белизной далекие горы. Свет в камере постепенно приглушается, как бы отдаляя от нас Владимира Ильича.
Появляется П а в е л с котомкой и мотком проволоки за плечами.
Л е н и н (задумчиво, не отводя взгляда от заснеженных гор). Предательство немецких, австрийских, французских, бельгийских, английских социал-демократов не ускорит окончания войны, а, наоборот, продлит ее на невероятно длинный срок…
П а в е л (останавливается, чтобы перевести дух, и, как бы в ответ на слова Ленина, рассуждает вслух). Социал-демократы какие-то… Это что же, они — люди или гады, ежели войны хотят?.. (Идет, отмеривая шаги палкой-посохом.) Идешь-идешь, а никак от этих гор не уйдешь. Уйду! Дале, по своей-то, русской земле, идтить будет легче… (Снова идет.) Ружье против царя поверни! Эка, куда хватанул! Тогда — прощевай, Пашка Жихарев, суши, маманя, сухари, а ты, Василина, за умного замуж выходи… (Останавливается.) А ловко бы вышло, если царя оглушить. Ух ты — самого царя! Замахнуться! Надо ж! А что? Только бы осмелиться — в первый раз руку поднять, вдарить. (Свистнул.) Ищи смелого!.. (Продолжает идти, натыкается на верстовой столб, падает на колени.) Вота! Вота она — родная землюшка! (Целует землю, поднимается, радостный, озаренный продолжает свой путь. Останавливается.) Забреют, ей-бо, забреют… Нешто, как прибуду домой, сдезертирничать? (Продолжает идти.) Нету! Пашка Жихарев Василину срамотить не будет. Факт… (Идет. Тряхнул головой.) Самого царя! Надо ж!.. (Идет.) Василина глаза, смотри, проплакала, маманя поклоны перед Николаем-угодником бьет… (Идет, спускается в зрительный зал, идет по главному проходу.) Вот как тут быть? Как сообразить? Иду вот, шагаю, топаю, можно сказать, навстречу радости, а вдруг как В а с и л и н а… (Ахнув, в тихой ярости, самому себе.) Не прощу тогда… Ни себе, ни ей не прощу… А об отце ее и говорить нечего — сшибемся лбами так, что из одного непременно дух вон… (Зрителям.) Боязно идтить што-то. А надо! Как хошь, Пашка, а надо… (Уходит.)