Снегурочка для альфы
Шрифт:
Наверняка оборотень и внушил девочке это все про «маму», которой я ей никогда не стану. Вопрос только зачем?
Богдан заходит ко мне, когда я уже почти сплю. Стоит в проходе с серьезным видом, будто готов сделать выговор. Затем заходит внутрь, закрывает за собой дверь.
— Зачем ты туда полезла? — спрашивает он. — Просил ведь не входить туда.
И это еще он меня обвиняет, блин!
— Сперва скажи мне что в той папке, — говорю я, и только сейчас замечаю, что она в его руке. — Разве не ясно, зачем мне понадобилось?
— Кто
— Никто, — отвечаю я.
Он подходит ко мне, смотрит на меня с высоты. Ужасный взгляд, словно просверливающий насквозь. Не могу выдержать его и отворачиваюсь.
— Вижу же, что это неправда, — голос оборотня абсолютно спокоен, будто он говорит о погоде, но в нем все равно чувствуется угроза. — Кто это был? Кто-то проник сюда? Или ты видела его за забором?
— Сказала же, никого я не видела.
— Так не пойдет, — говорит Богдан. — Похоже, нам придется уехать отсюда на мою дачу. Там буду уверен, что никто посторонний и близко не подойдет.
— Знаешь что? — я поднимаюсь, смотрю в его глаза. — Я не твоя вещь и не позволю так с собой обращаться! Ты никуда меня не повезешь. Для начала объясни все, что ты от меня скрываешь. Как я стала твоей женой? Стала ли, или это вранье? Почему там полный шкаф одежды моего размера? Почему твоя дочь называет меня мамой? Зачем кому-то меня убивать, или ты это придумал?
— Сядь, — коротко отвечает Богдан.
— Не хочу я садиться! — я почти перехожу на крик.
— И не ори, — говорит он, кладет руку мне на плечо и силой усаживает меня на кровать. Сам садится рядом, — смотрит в глаза. — Я расскажу тебе что произошло, если пообещаешь не паниковать и не сбегать.
— Это уже мне решать. Я тебе не принадлежу, и удерживать меня ты не имеешь права.
— Вообще-то имею, — отвечает он. — то, что я говорил тебе про покушение — чистая правда. Кто-то хочет тебя убить, я понятия не имею кто, но если отпущу тебя — защитить не смогу.
— Я не верю тебе. И уйду прямо сейчас, если ты мне ничего не расскажешь, — говорю я, встаю с кровати в полной решимости убраться отсюда как можно быстрее, но Богдан тут же хватает меня за руку и усаживает обратно.
— Ты останешься здесь, — он склоняется ко мне, целует. Я вырываюсь, чуть не падаю на пол, но оборотень с какой-то нечеловеческой ловкостью подхватывает меня, не давая приземлиться на твердый пол.
— Я все равно уйду. Скажешь своим охранникам сидеть со мной день и ночь, в туалет со мной ходить? — спрашиваю я, смотря в его глаза.
— И все же, кто тебе сказал забраться в кабинет?
— Ничего не скажу, пока ты мне все не расскажешь, — я смотрю в его глаза, а он смотрит в мои. Дальше так точно не пойдет. Или он сейчас все говорит как есть, или ему придется посадить меня под замок.
Он с легкостью, будто я невесомая, кладет меня на кровать.
— Ты помнишь тот день, когда ты была на корпоративе в моей компании. В костюме снегурочки?
— Еще бы не помнить.
— Это было не несколько дней назад. Намного раньше.
Глава 15
— Насколько раньше? — спрашиваю я.
— Год назад, — отвечает Богдан, всматриваясь в мои глаза.
— Я потеряла из памяти год? — мое сердце начинает тревожно биться.
— Не из памяти, — вздыхает оборотень. — Ты вообще его потеряла. Тебя отравили сильным нейротоксином. Ты провела год в коме. Шансы выжить были мизерными. Один из сотен. Я приглашал врачей из Европы и Штатов. Вложил кучу денег в шведский научный институт, занимающийся подобными вещами. В итоге, как видишь, ты жива.
— Ты спас мне жизнь? Зачем?
— Потому что ты моя истинная пара.
Я в шоке. Смотрю на него и не знаю, что делать, будто все мысли бушуют в голове одновременно.
— Зачем было это скрывать от меня? — шепчу я. Все внутри содрогается. Год! Прошел целый чертов год, а я и не знала!
— Врачи сказали так будет лучше. Нервный шок мог вернуть тебя в кому. Я и так говорю тебе про это слишком рано.
— А-а-а…
Смотрю на свое обручальное кольцо.
— На некоторые медицинские процедуры требовалось разрешение близкого родственника, — вздыхает Богдан. — Или мужа. Пришлось им стать.
— Так, подожди. Но ведь у меня есть мама, есть сестра.
— Все думают, что ты умерла.
— То есть? — не понимаю я.
— Я не знаю кто и зачем покушался на твою жизнь. Решил, что лучше будет если все будут считать тебя мертвой. Через два дня после того вечера в Черном море разбился самолет, летевший в Египет. Я подергал кое-какие ниточки, и ты оказалась в списке пассажиров.
Чувствую, как мое сердце начинает неистово биться. Во рту мгновенно пересыхает настолько, что трудно говорить.
— Сейчас принесу воды, — говорит Богдан.
— Ты сказал моей маме…
— Я не говорил. Тогда вообще понятия не имел где искать твоих родственников, в каких ты с ними отношениях, не они ли желают тебе смерти. Решил, что лучше будет, если все сочтут тебя мертвой.
— Но ты же говорил, что кто-то пытался убить меня в больнице…
— Это правда, — Богдан кивает. — Как-то твои враги прознали о том, что ты жива. Может, кто-то из врачей проболтался. Понятия не имею.
— Мне нужно поговорить с мамой…
Оборотень опускает взгляд, и я понимаю, что что-то не так. Сердце начинает биться сильнее.
— Что с ней? — смотрю на него.
— Черт, зря я тебе сказал.
— Она…
Не могу произнести это слово. Оно колючим комком застревает в горле, цепляется за глотку, не хочет появляться на свет.
— Иди сюда, — говорит Богдан, протягивает руки, желая обнять меня, но я отодвигаюсь.
Как он мог, черт возьми! Долбанный оборотень! Из-за него моей мамы не стало! Зараза…
— Ты…