Снегурочка для альфы
Шрифт:
Кажется, девочку не переубедить. Придется мне говорить с её папой. Он побеседует с ней, я в глазах Танюшки буду выглядеть предателем, но как иначе?
— Ты мне почитаешь на ночь? — спрашивает девочка, протягивая мне книжку со сказками.
— Вообще мне нужно поговорит с твоим папой.
— Ну пожалуйста…
Не могу отказать девочке. Сажусь рядом с ней, открываю книжку, начинаю читать. Танюшка какое-то время смотрит на меня, улыбается, потом её глазки медленно закрываются. Блин, и как я могла бросить это милое создание? Вот почему именно меня она сочла своей мамой? Почему не ту же Бланку? Или просто прохожую на
Блин, да я в голове сейчас целую параноидальную теорию выстрою.
Вижу, что девочка уснула, откладываю книгу, поправляю одеяло. Смотрю в окно, где снегопад еще сильнее, чем прежде. Даже огни в окнах соседнего дома можно разглядеть с большим трудом.
Выхожу из комнаты Танюшки.
— Богдан, — негромко, стараясь не разбудить девочку, зову оборотня.
Он не отвечает. Еще бы — не слышит. Эта квартира огромна, занимает весь этаж и наверняка имеет с десяток комнат. Никогда не пойму зачем нужно столько пространства.
— Что? — Богдан выходит из ванной, на ходу вытирая руки. — Танюшка спит?
Я киваю.
— Видела бы ты что с ней творилось, пока тебя не было, — вздыхает он. — Плакала, просила вернуть маму.
— Почему она вообще решила, что я — её мама? Она будто никогда не видела других женщин.
— Видела, — Богдан заходит в одну из дверей. Внутри большая кровать, над ней висит картина с горным пейзажем, в углу стол, на нем открытый ноутбук. Оборотень достает из шкафчика стола бутылку, наливает в стакан бурую жидкость, залпом выпивает, прокашливается. — Одно время Танюшка ходила в садик. Но она не очень ладит со сверстниками, да и тем родители рассказали, кто её отец, и они начали доставать её. К таким, как я, люди относятся не лучшим образом. Потом нанимал ей воспитателей, нянь. С дипломами детских психологов, с опытом, все как полагается. Но только тебя она полюбила. Почему — понятия не имею. Может, потому, что ты моя истинная пара, и она это почувствовала. Не знаю.
— Слушай, она говорила, что она получила письмо от Деда Мороза перед тем, как я появилась. Будто скоро у неё будет мама.
Богдан усмехается.
— Она девочка с фантазией. Ты подожди, она тебе расскажет и как гуляла в сказочной стране, и что умеет колдовать, и с вымышленным другом познакомит.
— Я тоже сперва решила, будто она все придумала. Но кажется, кто-то подсунул ей то письмо. Может, Бланка?
— Если и так, я завтра с ней поговорю. Одного не пойму — зачем ей это надо? Ей у меня жилось хорошо. Она получала неплохие деньги, брала отгулы, когда хотела, а когда заболела, положил её в одну из лучших клиник страны. Для чего ей все это? Не представляю, как она договаривается с какой-то шпаной, чтобы за нами проследили. Или что нанимает человека, который должен был убить тебя в больнице. Или что где-то достает редкий яд. Бред, да и только. К тому же я почувствовал бы, что её отношение к нам не такое, как должно быть.
— А если кто-то заплатил ей больше?
— Не думаю. Скорее, нашли похожую женщину. Внешность у неё не выдающаяся. Найти кого-то того же возраста, роста, телосложения, дать парик, одежду, как у Бланки — и описание тех бандюков готово. Иди сюда.
Я подхожу к Богдану, он берет меня за руку, усаживает к себе на колени.
— Я разберусь со всем.
— Ты не смог разобраться за год…
— Не думал, что кто-то узнает о том, что ты жива. А потом хотел уехать с тобой куда-то в другую страну.
— Слушай, моя мать…
— Извини, — говорит оборотень. — Тогда нужно было что-то предпринять…
— Я не о том. Хочу сказать, что может, её отравили.
— Отравили?
— У неё никогда не было проблем с сердцем. Она многое пережила. И я узнала, что что-то было не так с её анализами.
— Кто тебе сказал? Тот тип, с которым ты была?
Молча киваю.
— Если так — история болезни должна храниться в архиве больницы. Запрошу их, пусть глянет независимый эксперт, — шепчет Богдан, обнимая меня за талию.
— Спасибо, — отвечаю ему.
Глава 23
Богдан кладет руку мне на бедро, начинает массировать его.
— Все будет хорошо, — шепчет он, облизывая мочку моего уха.
— Тот тип, что звонил. Он говорил мне, что если не уберусь подальше от тебя — умру, — отвечаю я.
— Не беспокойся о всяких уродах. Все будет хорошо, — повторяет оборотень, и я почему-то ему верю. Может, потому, что просто хочу ощутить себя в безопасности, или же мне просто надоело постоянно нервничать и ощущать нарисованную кем-то на моем лбу мишень. А может, его поглаживания, прикосновения, запах напрочь выбивает все лишнее из головы, оставляя там место лишь страсти.
Кладу руку ему на плечо, мы долго целуемся, его язык ненасытно блуждает в моем рту. Кажется, что вкусом этого мужчины я могу наслаждаться вечно.
Совершенно внезапно он подхватывает меня на руки, кружит по комнате.
— Ай! Отпусти! — кричу ему, хоть на самом деле мне это нравится.
— Тише, тише, — говорит он, закрывает дверь в комнату. — Вот теперь Танюшку, надеюсь, не разбудим.
Вспоминаю про спящую в соседней комнате девочку и стараюсь не кричать. Вместо этого провожу по губам оборотня языком. Вижу, как Богдан усмехается. Целеустремленно проникаю языком в его рот, а он тем временем танцует по комнате, держа меня на руках.
Интересно, насколько его хватит? Он вообще способен выдохнуться? Думаю, если это и произойдет. То совсем не скоро. Уверена, что он удержит меня, что бы я не делала, потому прекращаю держаться за плечи оборотня и расстегиваю его рубашку, обнажая сильную, мускулистую грудь. Черт возьми. Он даже не вспотел!
Оборотень кладет меня на кровать, парой быстрых движений избавляет мои ноги от брюк. Какое-то время он просто смотрит на меня, будто любуется. Затем выбрасывает свою рубашку за спину, полностью обнажая мускулистый торс.
Я любуюсь им в предвкушении чего-то необычного, завораживающего, чарующего.
Он набрасывается на меня как тигр. Хватает запястья, разводит руки в стороны, впивается губами в мою грудь. Мое тело торжествует. Становится труднее дышать. Приятное понывание внизу живота переходит в острые спазмы.
— Закрой глаза, — говорит оборотень. — Так будет лучше.
Вижу в его руке черную маску для сна, которую он надевает мне на глаза, и свет исчезает.
Он прав, так даже лучше. Я все так же любуюсь его телом, но делаю это наощупь. Пальцы бродят по нему, желая побывать везде. Какое же оно горячее! От каждого прикосновения во мне будто бы что-то взрывается и разлетается по крови искрами удовольствия.