Снегурочка для альфы
Шрифт:
— Босая? По снегу…
— Если бы хотела — это не стало бы преградой. Кажется, ты начинаешь чувствовать, что такое истинная пара.
Глава 21
Богдан обнимает меня, целует, и мгновенно становится тепло и уютно. Вот оно то, чего мне не хватало. В кровь тут же впрыскивается коктейль из гормонов, по всему телу будто бы проходят взрывы. Обхватываю оборотня руками, закрываю глаза, целую его, облизываю. Набрасываюсь на него словно
Он срывает с меня медицинский халат, будто бы тот сделан из бумаги. Машина издает громкий сигнал — кто-то из нас уперся чем-то в кнопку, но я не обращаю на него внимания. Все постороннее меркнет и исчезает, как брошенная в огонь бумага.
Богдан буквально впечатывает меня в заднее сиденье автомобиля. Массирует мою грудь, целует, обнимает. Я пытаюсь расстегнуть его рубашку — получается не сразу — одна пуговица все никак не хочет выходить из петельки. Хватаю ткань и просто отрываю заевшую пуговицу. Та летит в сторону и громко ударяется о стекло.
— Зачем ты убежала? — шепчет Богдан. — Мы с Танюшкой скучали. Она плакала.
— Мне страшно, — отвечаю я, поглаживая оборотня по ягодице. — Сама не знаю, что мне делать. Ты мне не мог сразу все рассказать?
— Врач сказал лучше сразу тебя не шокировать. Дать привыкнуть, — шепчет Богдан, массируя мою грудь. — Может, лучше было сделать иначе. Я сам не знал.
Расстегиваю брюки оборотня, забираюсь рукой в его трусы, хватаюсь за набухший член, явно уставший сидеть взаперти.
— Кем был тот тип? — спрашивает Юрий.
— Зачем он тебе?
— Поговорить. Чтобы больше к тебе не совался.
— Я сама справлюсь, — отвечаю я, целую Богдана в губы, забираюсь языком в его рот. Какой же он приятный на вкус!
Оборотень убирает штаны вниз, резко проникает в меня своим возбужденным органом. Я вскрикиваю так громко, что кажется, стекла автомобиля вот-вот не выдержат и разлетятся в щепки. Кровь словно бы превращается в кипяток, становится невыносимо жарко, аж хочется вывалится прямиком на снег. Богдан, кажется, чувствует то же самое — приоткрывает окно, и я жадно хватаю ртом морозный воздух. Но насладиться им оборотень не дает, целует меня, забирается языком в мой рот так глубоко, как никогда ранее.
Оборотень раз за разом проникает в меня членом, и словно бы пропитывает меня неведомой энергией. Она как электрический разряд блуждает по моему телу, заставляет вскрикивать, собирается внизу живота. Тот невыносимо ноет, требуя высвобождения накопившейся там страсти.
— Ты мне расскажешь про него, но оставим это на потом, — шепчет Богдан, хватает меня за запястья, разводит руки в стороны и держит так, что я не могу сделать ни единого движения.
Он облизывает мои лицо и шею, ни на мгновенье не унимаясь, продолжает трахать меня. Он тоже соскучился, чувствую это в каждом его вздохе, в каждом движении. Из оборотня так и прет ненасытностью. Он стонет, рычит, кряхтит, будто боится, что я исчезну.
Но я не исчезну. По крайней мере не сейчас. Да и вряд ли когда. Мне надоело бежать неизвестно куда
Кажется, что живот вот-вот треснет. Растущий в нем комок возбуждения разрывает меня изнутри. Эйфория ручьем струится по телу. О чем я думала, когда убегала? Как планировала жить без этого? Уже не важно. Главное, что сейчас мы вместе, язык оборотня вылизывает мочку моего уха, член неутомимо работает, пальцы сжимают готовые взорваться от возбуждения соски, а я кричу так, что голосовые связки грозятся прийти в негодность.
Каждое движение Богдана рождает вспышку, перерастающую во взрыв сверхновой. Каждое его касание вызывает неимоверные чувства, которые мне не сможет дать ни один мужчина на свете.
Кажется, что в большом салоне машины слишком мало места для нас двоих. Я вжимаюсь в сиденье, а Богдан нависает сверху, полностью закрыв собой небольшую лампочку на потолке. Становится совсем темно, даже с улицы не заходит свет из-за закрывшего окна снега. Но так даже лучше.
Оборотень хватает меня за бедра, его член забирается все глубже. Я кричу, вцепившись ногтями в его плечи. И происходит взрыв.
Все вокруг вертится как на сумасшедшей карусели. Меня словно раздирает на молекулы от мощнейшего всплеска эйфории. Жадно хватаю ртом воздух, но не могу надышаться.
Какое-то время просто лежу, стараясь не упустить ни единой капли удовольствия. Будто бы все это в последний раз.
— Мне звонил кто-то, — говорю Богдану, внезапно вспомнив того неизвестного.
— Кто?
— Не знаю. Он откуда-то знал номер. Говорил, что если я уеду, никогда не встречусь с тобой, то он не причинит мне вреда, — шепчу я. Как же не хочется возвращаться ко всему этому.
— Я разберусь, — отвечает Богдан.
— Мне страшно, — шепчу я. — Может, лучше бы я уехала…
Оборотень вздыхает.
— И откуда знала бы, что он выполнит обещание? Что не врет, не передумает? Ты своей выходкой подставила себя под удар. Да и я вместо того, чтобы искать того ублюдка, вынужден был искать тебя. Надеюсь, больше подобное не повторится.
— Хорошо, — говорю я. — Не повторится.
— Пообещай мне, — настаивает Богдан. — Обещай, что больше не будешь пытаться сбежать.
Я с горечью вздыхаю. Может, я и ошиблась, не уйдя с Юрием. Но чувства тянули меня к Богдану, и сейчас чувствую себе в безопасности.
— Обещаю, — шепчу я.
Дом Богдана показывается за окном автомобиля, и навевает противоречивые чувства. С одной стороны не то, чтобы мне было тут плохо. А с другой — я тут чувствовала себя так, будто нахожусь не на своем месте. Он точно не похож на уютное обиталище. Скорее на музей, где все начищено до блеска, все на своих местах, и лучше ни к чему не прикасаться — ведь это может быть какой-нибудь экспонат. Всяко, жить тут мне не очень хочется.