Снегурочка для детей министра
Шрифт:
– Нет, но...
– Вот именно! Может, мне еще и в налоговую стоит пожаловаться?!
– Я плачу налог как самозанятая! – вспыхивает Эльвира, явно оскорбленная таким замечанием, и я понимаю ее негодование.
– Конечно, и радуетесь своей копеечной зарплате, спуская ее на ноготочки... А все остальное, Матвей Тихонович, оплачиваете вы, верно?! Вместо того, чтобы тратить деньги на своих родных детей, спускаете их на красивую малолетку, которая чуть ли не в дочери вам годится!
– Что за бред вообще?! – рычу я в ответ, откровенно охреневая от того, что несет эта сумасшедшая. – Эльвира и я... между нами ничего нет, она действительно просто друг, она несколько раз помогла мне с детьми, и...
– И теперь вы чувствуете себя обязанным?! – фыркает Валентина Петровна, а Эльвира качает головой:
– Простите, но думаю, я здесь сейчас просто лишняя... – с этими словами она разворачивается и идет к выходу. По ее лицу видно, что она сильно оскорблена. Незванная гостья ее унизила так, как я и представить не мог.
Я пытаюсь остановить ее:
– Эльвира, пожалуйста, подождите... – но Валентина Петровна одергивает меня, закатив глаза:
– Может быть, лучше продолжим проверку?!
– Что еще вы собираетесь проверять?! – возмущаюсь я громко. – Вам недостаточно того, что вы уже испортили нам всем вечер?! Разве вы не должны были беспокоиться о благополучии моих детей?! – я показываю на Варю и Богдана, которые стоят в стороне, держа в руках котят, и смотрят на все широко открытыми от ужаса и растерянности глазами.
– Эмоционально нестабильный отец... – бубнит себе под нос Валентина Петровна, игнорируя мои слова и снова записывая что-то в телефон.
– Вы издеваетесь?! – рычу я на нее. – Если это я эмоционально нестабильный – то Карину вообще пора сдать в психбольницу!
– Карина Юрьевна – законная мать вашей дочери, и...
– Она ей не мать!
– Мамочка?! – встревает в разговор Варя и обращается к Валентине Петровне: – Тетенька, вы знаете мою маму?!
– Конечно, Варюнчик, – ласково обращается к моей дочери эта мегера в юбке. – И она очень скучает по тебе. А ты скучаешь по своей мамочке?!
– Да, очень! – восклицает Варя, и я закрываю лицо ладонями.
Валентина Петровна смотрит на меня с укором:
– И не стыдно вам лишать детей матери?!
– Она им не мать, – повторяю я мрачно.
– Это будет решать судья. А пока продолжим проверку, – она убирает в карман телефон и шагает по дому так, словно это ее дом, черт возьми, а я тащусь следом, потому что ничего другого сделать не могу. Точнее, могу, конечно, вызвать полицию или охрану и выставить ее с моей частной собственности, но что толку?! Только хуже сделаю себе и своим детям.
Валентина Петровна обходит весь дом, заглядывает в каждую комнату, позволяет себе порыться в детских вещах, требует у меня показать содержимое холодильника и фотографии с кружков, на которые ходят Варя и Богдан, а потом останавливается посреди летней оранжереи и морщится:
– Здесь очень холодно.
– Мы не бываем здесь зимой, – отвечаю я мрачно.
– А если кто-нибудь из ваших детей забредет сюда случайно?! – продолжает допытываться женщина.
– Как забредут – так и убредут обратно, – я закатываю глаза, поражаясь тому, как она цепляется за мелочи. – Мои дети – умные, они не станут играть в холодном помещении, тем более знают, что зимой здесь ничего нет.
– Так быть не должно, – настаивает она менторским тоном. – Ваш дом должен отапливаться полностью.
– Это бред какой-то.
– Это норма, которую соблюдают все. Но я не удивлена, что вы мало беспокоитесь о том, что ваши дети могут оказаться в холодном помещении, замерзнуть и заболеть. Вы вообще довольно безответственный родитель, – она качает головой, а я вспыхиваю:
– Вам сказали завалить эту проверку – и вы это делаете, это не имеет никакого отношения ко мне как к родителю!
– Ну да, конечно... Ладно, я все поняла, – Валентина Петровна возвращается в прихожую и одну за другой приподнимает ноги, чтобы посмотреть на свои носочки. – И пол у вас, кстати, не слишком чистый.
25 глава
В порыве гнева и безысходности я невольно сжимаю кулаки, да так сильно, что суставам становится больно. Валентина Петровна смотрит на меня, противно ухмыляется, а потом надевает сапоги, выпрямляется и заглядывает в заметки на своем смартфоне:
– Ну что же, давайте подведем небольшой промежуточный итог моей сегодняшней проверки, Матвей Тихонович, – она откашливается, словно собирается выступать на трибуне перед большой аудиторией. – Пожалуйста, поймите правильно, это всего лишь моя работа и мое профессиональное мнение. Уверена, что вы очень любите своих детей, однако... Полы моются два раза в неделю, при этом гостям разрешается гулять по дому прямо в уличной обуви. Часть помещений не отапливается. Няня выполняет работу по дому вместо того, чтобы следить за детьми. Дети исцарапаны котятами, у которых нет ветеринарных паспортов и всех необходимых прививок. Богдан – грустный, неразговорчивый, замкнут в себе. Варвара – очень скучает по матери. У отца детей явная эмоциональная нестабильность, а еще – любовница, которая свободно разгуливает по дому вечерами, когда детей уже пора бы укладывать в постель... Вроде бы, я ничего не забыла.
– Сколько он вам заплатил?! – фыркаю я, потому что после ее тирады сдерживать эмоции становится совсем невозможно.
– Не понимаю, о ком вы, Матвей Тихонович, – Валентина Петровна прикидывается дурочкой, убирает смартфон и надевает пальто.
– Анатолий, – говорю я, чувствуя отвращение от одного только имени этого человека. – Я понимаю, Валентина Петровна, что деньги – это прекрасно, я и сам довольно обеспеченный человек, но... вы же понимаете, что это все незаконно?! Что вы творите какую-то дичь?! Что вы способствуете тому, чтобы моего ребенка отдали посторонней женщине?!
– Она – ее мать.
– Только по документам!
– С этим будет разбираться судья, – женщина качает головой.
– Ага, такой же купленный, как и вы, видимо...
– Вместо того, чтобы обвинять меня непонятно в чем, Матвей Тихонович, лучше накормите своих детей ужином и укладывайте спать, уже поздно. До свидания, думаю, мы с вами еще встретимся, – с этими словами Валентина Петровна наконец выходит из дома, и я даю поручение охране, чтобы они проводили сотрудницу опеки до ворот нашего поселка, а сам на пару минут просто зависаю в прихожей, чувствуя себя опустошенным.