Снегурочка для детей министра
Шрифт:
ЭЛЬВИРА. 51 глава
– Я все еще не верю, что ты сделала это, – говорит мне Лиза, которая играла одну из второстепенных ролей в сериале.
– Знаешь, я и сама не верю, меня чертовски трясет, – признаюсь честно и в качестве доказательства показываю ей свои пальцы: они дрожат от нервного напряжения, которое я испытываю прямо сейчас. Я только что вернулась от журналистов, оглушенная вопросами, ослепленная вспышками фотокамер, и теперь мы тихонько переговариваемся в подсобке кинотеатра... Возможно, вскоре придется выходить под софиты и к микрофонам снова, потому
– Как думаешь, это сработает? – спрашивает Лиза.
– Не знаю, – пожимаю плечами, а сама мысленно молюсь: только бы сработало, только бы сработало! Ведь это было последнее и самое важное, что я могла сделать для Матвея и Варвары. Если это не поможет – не знаю, что будет дальше. Не знаю, получится ли у моей новой семьи отвоевать ребенка... Если общественный резонанс не спасет Варю – то станет только хуже: Анатолий будет мстить, меня лишат возможности сниматься в кино и играть в театре и выгонят из университета, не позволив получить диплом, Варя останется в детском доме, а Матвей... не представляю, что с ним будет. Мне кажется, он просто сойдет с ума, если не вернет дочь в ближайшее время...
В этот момент в подсобку заглядывает Антонина Сергеевна:
– Эльвира, тут Матвей Тихонович приехал...
– Матвей?! – удивляюсь я, сразу вскакивая с места.
– Да, это я, – кивает мужчина, входя в комнату.
Позабыв обо всем на свете, я тут же бросаюсь к нему:
– Как ты здесь оказался?!
– Я все знаю, – говорит он, крепко обнимая меня, пока Антонина Сергеевна и Лиза уходят, оставляя нас наедине друг с другом.
– Но... как?! – я не сразу понимаю.
– Ты хоть представляешь, каких масштабов огонь разожгла?! – спрашивает Матвей, улыбаясь и гладя мое лицо пальцами.
– Н-нет, кажется, – отвечаю, невольно заикаясь.
– Все уже знают, – говорит Матвей. – Это новость номер один в интернете и на телевидении. Журналистов возле кинотеатра в десять раз больше, чем внутри... Мы с трудом пробились.
– Мы? – переспрашиваю я.
– Я и Геннадий Дмитриевич.
– Твой адвокат тоже здесь, значит?
– Да, на всякий случай, – кивает Матвей. – Потому что теперь моя очередь выступить перед журналистами.
– Но... если мои слова действительно возымели такое действие, то почему ты сам не дал какое-нибудь интервью, когда все это только началось – угрозы, суды и попытки забрать у тебя детей?!
– Если бы все это стал рассказывать я – дело бы просто замяли, – признается Матвей, пожимая плечами, и у меня сердце сжимается от этой несправедливости, ведь настоящие жертвы в этой истории – именно он и его дети, а вовсе не я! – У Анатолия слишком большое влияние на средства массовой информации. Искра просто не успела бы стать полноценным огнем. А ты... ты как чертова сойка-пересмешница в «Голодных играх», сумела организовать настоящую революцию! В твоем случае идеально сработали сразу два фактора. Первый – это то, что в одном месте и в одно время оказалось сразу так много журналистов из разных изданий. Они планировали сделать материал о премьере молодежного сериала – а получили нечто гораздо более ценное
– Ого, – говорю я, потому что просто не могу подобрать иных слов. Наверное, принимая решение говорить, я понимала все это подсознательно, но до этого момента не пыталась анализировать.
– Ну а второй фактор – то, что ты – не политик, а актриса, студентка, обычная девушка, – продолжает Матвей. – Общественность не любит вмешиваться в конфликты между политиками. Ты же рассказала им совсем другую историю: про ребенка, который лишился отца, и про отца, который лишился ребенка... Это гораздо сильнее. Людей трогают такие истории, и они объединяются, чтобы добиться справедливости... Не всегда, конечно, но нам, кажется, повезло...
– Ох... ладно... – я чувствую, как на глазах появляются слезы. – И что теперь будет?! Тебе вернут Варвару?! Анатолий сдастся?!
– Пока не знаю, – признается мужчина. – Но я благодарен тебе. Без тебя все это было бы просто невозможно... Я люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя, – киваю я и все-таки плачу.
– А теперь я должен идти к журналистам.
– Конечно. Иди. И знай, что я рядом.
Он уходит, а я остаюсь в подсобке и больше не сдерживаю слез облегчения: я сделала все, что могла, и у меня, кажется, получилось...
Журналисты продолжают прибывать, вечер переходит в ночь, мне приходится еще раз выйти к прессе с ответами на несколько вопросов, но большую часть удара теперь принимает Матвей.
Домой мы возвращаемся уже глубоко после полуночи, сопровождаемые полицией, чтобы избежать назойливого внимания журналистов.
На моем телефоне – почти два десятка пропущенных: от родителей, сестры, друзей и однокурсников. На телефоне Матвей – тоже много пропущенных, в том числе от Анатолия.
– Ты будешь ему перезванивать? – спрашиваю я.
– Не знаю, – признается Матвей. – Сегодня вечером, до того, как все началось, я говорил с Богданом. Я попытался объяснить ему, что плохой человек по имени Анатолий пытается разлучить нас с Варей... Знаешь, как он отреагировал в ответ на мои слова?
– Мм? – я приподнимаю бровь.
– Сказал, что этот Анатолий, наверное, просто очень несчастен, раз творит зло и портит жизнь другим людям... И я понял, что он прав. Да, это очень упрощенное, очень детское и наивное объяснение, но... мне даже стало жаль этого человека. Он любил когда-то Сашу – и теперь, обиженный, обозленный, мстит мне за то, что она выбрала меня, а не его...
– Да уж... – протягиваю я. – Устами младенца глаголет истина.
– Ага.
– Но это не снимает с него вину и ответственность.
– Конечно, – кивает Матвей. – Просто теперь мне не хочется говорить с ним. Хочется, чтобы с ним разобрался кто-то другой, а я просто поскорее увидел свою дочь.
– Думаю, завтра все решится.
– Да, просто дождемся завтрашнего дня...
52 глава
На следующее утро после премьеры сериала и резко поднявшегося общественного резонанса по поводу Анатолия мы с Матвеем просыпаемся очень рано от звонка Геннадия Дмитриевича. Одновременно подскакиваем в постели, сразу продирая глаза, хотя поспали всего-то часа два или три...