Снесла Баба Яга яичко
Шрифт:
Тумба ладонями налегала на Пупины колени, словно имела дело с складным зонтиком, а не с человеческим существом, пусть даже и бывшим. Колени тоже не поддавались, никак.
– Она прямо как из железа, – пробормотала Тумба, засучила рукава и изготовилась к еще одной попытке.
– Стойте! Я больше не могу на это смотреть! – выкрикнула Беба.
Тумба равнодушно пожала плечами, не раскрывая широко рта, сделала вокруг него круговое движение языком, словно верблюд, а потом выплюнула важный вопрос:
– А
– Вот именно, как? – поддержала ее Шустрая неожиданно воинственно.
– Но гробы-то у вас, наверное, есть?
– На ваше счастье, есть, один. Детский. Работа нашего столяра, покойного Лукаса. Он все гробы делал слишком короткими и узкими. Покойников приходилось прессовать, как шпроты.
– Это было во времена коммунизма, тогда на всем экономили, – объяснила Шустрая.
– Да, Лукас экономил на всем. Кроме выпивки, – отрезала Тумба.
– А почему не положить ее на бок? – спросила Беба.
– Вы имеете в виду в позу эмбриона? – профессионально сформулировала Тумба и руками приблизительно определила размеры Пупы. – Хм, нет, не войдет, – она отрицательно покачала головой.
– Такое маленькое тело, и такие большие проблемы! С подобным я действительно еще не встречалась, – опять перекрестилась Шустрая.
– Ну, может быть, и получилось бы, да только вы же не позволяете чуток нажать, – добавила Тумба.
– А есть здесь какая-нибудь похоронная контора? – спросила Кукла.
– Есть. Наша похоронная контора – это столяр Мартин. Но он вам гроб за ночь не сделает. Я для своей мамы ждала две недели, – сказала Тумба.
– А где же вы ее держали?!
– Здесь, в холодильнике.
– Мы персонал спа-центра, у нас есть такая возможность, – пояснила Шустрая.
– А крематорий? – спросила Беба.
– В Праге. Но и там покойников отправляют в печку в гробах. В простыне вас никто жечь не будет.
– В простынях сжигают только индейцев, – сказала Шустрая.
– Индийцев, – исправила Тумба.
– Да ладно, какая разница, индейцев или индийцев! – огрызнулась Шустрая.
– Так что же, черт побери, у вас тут никто не умирает? – спросила Беба.
– У нас тут спа-центр!
– Я больше ничего не понимаю! Лукас, Мартин, индейцы, индийцы, – проворчала Беба.
– Мы вас тоже не понимаем. Зачем вы потащили с собой такую старую женщину, как вы не подумали, что она может протянуть ноги?! Да еще в чужой стране!
Шустрая, похоже, хотела закончить тираду возгласом «фу!», но в последний момент сдержалась и сказала:
– Я свою маму в таком возрасте не стала бы таскать туда-сюда, хоть умри!
– Вы могли бы быть с нами и полюбезнее, знаете, – сказала Беба.
– Если бы я со всеми любезничала, давно бы уже копыта откинула! – выпалила Шустрая.
– В тех условиях, в
– Это просто с ума сойти можно! Вот уж действительно, здорово вы нам помогли, – фыркнула Беба.
– Пошли, попробуем что-нибудь придумать, – сказала Кукла и потянула Бебу за рукав.
– Придумайте и поскорее! У нас в холодильнике не так уж много места. Емкость маленькая. Сегодня четверг. Мы сможем держать ее максимум до утра понедельника. Другим людям тоже может понадобиться! – сказала Тумба и тут же прикусила язык. – То есть я имела в виду, что всякое же может случиться, – добавила она.
– У нас тут спа-центр! – встряла Шустрая, которая непонятно почему всегда произносила это «спа-центр» с такой подчеркнутой важностью, словно речь идет о Священном Писании.
– Fuck you и ваш спа-центр! – заявила взбешенная Беба, которая если и ругалась, то только по-английски, а из английских ругательств знала только «fuck you».
Добавим здесь, что весь этот разговор нам пришлось перевести на всем понятный язык, в то время как в действительности он происходил на чешско-хорватской смеси: то есть Тумба и Шустрая говорили по-чешски, а Кукла и Беба – по-хорватски. Кукла, правда, пыталась пустить в дело еще и свой полузабытый русский, но у нее получался всего лишь русифицированный хорватский. Тумба и Шустрая только фыркали. Было ясно, что русскими они сыты по горло.
А мы? Мы отправимся дальше.
Жизнь тяжела вроде тяжкого бремени —История спешит, и у нее нет времени.Обзор публики, сидевшей в зале, вызвал у доктора Тополанека прилив раздражения, а сразу после него и прилив жалости к самому себе. Он, человек, который старался придать всему этому медицинско-санаторному бизнесу приличествующую ему ауру научности, просто не верил своим глазам. В помещении не было ни одного гостя отеля, перед ним сидели лишь три местных старушки, которых он хорошо знал.
Доктор Тополанек всегда носил с собой маленький свисток, сейчас он достал его, поднес к губам и сердито свистнул. Старушки проснулись и зааплодировали. Тополанек провел короткий тест: зачитал вслух список продуктов, который утром сунула ему жена. Старушки впали в дрему уже в самом начале, между пунктами «килограмм хлеба» и «литр молока». Тополанек вновь сжал зубами свисток. Старушки снова очнулись.
– Пани Блаха, что вы здесь делаете?
– Можно я скажу вам откровенно, пан доктор? – спросила старушка.