Снесу крышу. Дорого
Шрифт:
— Аккаунт закрытый, не переживайте, — успокоила его девчонка.
Кощей силился понять, что его «вышибает» больше: ее искренность, подозрительность или предусмотрительность?
— А какой тогда смысл писать?
— Если со мной что-нибудь случится…
Она не угрожала. И даже не предупреждала. Просто он задал вопрос, и она рассуждала.
— То есть сам факт того, что с тобой здесь может случиться что-то плохое, ты допускаешь?
— Что-то плохое с человеком может случиться когда угодно, — возразила Даша.
— А почему ты тогда поехала?
— А у меня что, был выбор? — тоном
И у Паши снова появилось желание ее придушить, загрызть, нагнуть. Просто поставить на колени.
Благо до квартиры оставалось уже совсем недолго. И недалеко. Он не успеет расплескать нужный настрой, погрязнув в философиях.
В лифте они ехали молча. Дарья была напряжена. К сожалению, Поляков констатировал, что это было не то напряжение, когда искрит.
Она действительно боится.
Если у машины она флиртовала и даже заигрывала, то теперь под невозмутимостью прятался страх. Она на полном серьезе написала, куда поехала, осознал Кощей. Она ему настолько не доверяет.
С другой стороны, он сделал для этого почти всё возможное.
Но она всё же поехала.
Она ему не доверяет. Но надеется. Хотелось бы в это верить.
— Вот и мой дом, Дарья Владиславовна. Прошу!
Он распахнул дверь в квартиру. Это была его гордость. Три комнаты. Зачем ему больше? Он же один. Зато комнаты были большие. Просторные. В них было много воздуха, света и мало мебели. Наверное, это пришло после службы, но Паша мог расслабиться только там, где всё хорошо просматривалось с первого взгляда. Минимум стен, максимум стекла.
Он помог Дарье снять куртку, ту же самую, знакомую с их первой встречи. Нужно будет как-то рассказать. Но не сейчас.
Поляков жестом предложил пройти в кухню-столовую-гостиную, со столом, подвешенным к потолку на металлических цепях. Стол был предметом Пашиной гордости. И важным элементом сексуальных игрищ, если дама была допущена до его берлоги. Зону приема пищи от гостиной отделял невысокий, но длинный и очень удобный диван. На полу возлежал ворсистый ковер, с которым постоянно мучились представители клининга. На стене — плазма. Небольшой журнальный столик на колесиках. Окна с жалюзи. Ничего лишнего. Из гостиной просматривались спальня и тренировочная. В спальне главное место отдавалось лежбищу с упругим матрасом. Вдоль стены размещалась открытая гардеробная система. Тренировочная была скорее для проформы, нежели Паша реально там занимался. Но имидж обязывает. Да и чем еще комнату занять?
— Как мои хоромы? Агарофобией не страдаешь? — Кощей довольно обвел взглядом личную жилплощадь.
— Мужчины любят хвастаться размерами, — мимоходом заметила Дарья и прошла вперед, безошибочно находя точку, откуда было видно все три комнаты и туалет с ванной. Дымчатое стекло их дверей и круглосуточная подсветка привлекали внимание.
— Те, кому есть чем похвастаться, — поправил Паша.
— Все мужчины любят хвастаться размерами, — как-то печально вздохнула девчонка. — Но вам есть чем.
Вот зачем она так? Паша, который никогда не комплексовал по поводу размеров своего всего, внезапно задумался, а достаточно ли оно велико? Мало ли, кто приводил ее к себе домой? Кто знает, насколько был
— А где можно присесть? — поинтересовалась Даша.
Дома у Кощея традиционно царил творческий беспорядок. Бардаком его назвать было сложно, потому что для бардака нужно много вещей. А Паша был сторонником минимализма. Но кружка возле дивана, шорты на не заправленной кровати, немытая посуда в раковине, грязная сковородка на плите… Как и легкая небритость, они были простительны холостому мужчине. Более того, они будили в женщине гнездовой инстинкт, желание позаботиться о сирых и убогих и прибрать ничейную добычу к рукам. Поляков осознанно к этому не стремился, но обычно неухоженность квартиры расслабляла гостий. Они сразу стремились продемонстрировать свою хозяйственность. Ну и дальше… разнообразие поз благодарности за помощь было если не бесконечно, то значительно.
— Куда хочешь.
— А если не хочу? — Дарья еще раз обвела взглядом помещение, но всё же выдвинула из-под стола стул и присела на него.
— С этим нужно что-то делать… — Паша потянулся за тарелками и понес их к раковине.
Дарья сидела, сдвинув колени и разведя ступни. Юбка выше колен немного задралась на бедрах, и под навесом ее подола, в темной глубине, проглядывала резинка чулок. Одновременно такая невинная, но полная скрытой сексуальности поза.
Девчонка молчала и наблюдала за хозяином, подставить кулачок под щеку.
— Даже не предложишь помочь? — не выдержал Кощей. Его не напрягало убрать за собой. Его напрягало то, что она снова ведет себя не как нормальная баба.
— Я очень не люблю, очень, категорически не выношу, когда кто-то трогает мои вещи, — поведала Дарья. — И полагаю, что другие от подобных вмешательств тоже не в восторге.
— Собственница? — Паше вдруг стало интересно, как выглядит ее ревность. Но почему-то он не смог ее себе представить.
— У меня практически нет собственности. Какая же из меня собственница? — ответила девчонка, не отрывая челюсть от кулачка.
Поляков домыл тарелки, сходил за кружкой, вытер чистую посуду полотенцем.
— Вино, коньяк, шампанское? — он потянулся за бокалами.
— Павел Константинович, я не пью, — мгновенно выпрямилась Даша.
— В завязке? — Паша попытался снять неловкость шуткой.
— Я не употребляю наркотики и спиртные напитки.
Он поставил бокал для вина на место, вытащил коньяк и воббл — прикольный бокал с шипом вместо ножки. Полякову вобблы нравились своей нестандартностью. Он повернулся к столу, в одной руке бокал, в другой бутылка, и…
Девчонка побледнела. Ее лицо внезапно заострилось, будто она увидела привидение, и теперь она прилагает все свои силы, чтобы не заорать от ужаса.
Вот и всё.
Вот и всё встало на свои места.
Это было не просто насилие. Это было пьяное насилие.
Паша убрал коньяк наверх, закрыл бар, перевернул бокал на стол кверху дном. Подошел к Даше и опустился перед ней на корточки. Теперь, сидя на стуле, она была выше.
— Даша, послушай меня. Ты слышишь? — он дождался кивка. — Я. Не. Обижу. Тебя. Я не сделаю тебе больно. Я не сделаю ничего такого, чего ты не захочешь. Тебе достаточно просто сказать, что ты не хочешь. И я остановлюсь. Обещаю тебе. Слышишь?