Снежная княгиня
Шрифт:
– Он непременно видит… - сказал Абелард, опустив взгляд, и уголки его губ дрогнули в печальной улыбке.
Коротко поклонившись и вздохнув, мужчина поднялся по ступенькам наверх и плотно закрыл двери. Встав рядом с ними, он заложил руки за спину, и замер, точно каменная статуя, зачарованно наблюдая танец легкого снега из-под нахмуренных бровей.
– Почему же не играет музыка? – серебряным колокольчиком прозвенел голос княгини.
Дирижер, седоволосый старик, завороженно глядевший на женщину, чуть склонив голову вбок, развернулся к оркестру и плавно опустил руку. В это же мгновение музыканты встрепенулись, сбросив с себя оковы ледяного оцепенения,
Тонкие ветви её рук плавно рассекали воздух; а прозрачная вуаль за спиной парила над полом, окутывая стройную фигуру княгини, точно крылья ангела; серебряная диадема на её главе блистала, точно божественный ореол. Она парила над полом, кружилась, погруженная в сияющий свет своей надежды, точно одна из снежинок, вьющих невидимые кружева над черными обелисками елей, над оголенными серыми скалами, над скованными льдом реками, над безликими городами…
В углу комнаты стояла, смущенно теребя кончик своей грязной косынки, кухарка и прищуренными глазами из-под приподнятых, тонких бровей глядела на нарядную залу, на сияющие гирлянды и мягкие драпировки, на суровые портреты и старинные гобелены. Тяжело вздыхая, она заламывала пухлые пальцы, чувствуя себя лишней среди окружающего печального изящества. По её румяной от печного жара щеке катилась крупная холодная слеза.
Каменным изваянием застыл у дверей одетый в праздничный наряд конюший, неотрывным взглядом бархатных карих глаз следя за жемчужным мерцанием атласного платья, очарованный снежной белизной нежной кожи и мягкостью льняных локонов, кротким изгибом тонких губ и глубокой печалью в светящихся счастьем глазах, слушая едва уловимое шуршание длинного подола, от которого с болью трепетало сердце.
Догорали свечи в бронзовых канделябрах; горячими слезами стекал на мраморный пол расплавленный воск; хрустальная люстра погружалась в мглистый полумрак; в дальнем, темном углу залы рядом с бездвижно стоящей кухаркой, шебуршали мыши; угрюмой тенью замер на вершине невысокой лестницы конюший; между двумя стеклянными рамами огромных окон, наполовину закрытых бордовыми портьерами, мохнатый паук плел свою серебряную паутину. Последний медный гром оркестра жалобным волчьим воем затихал далеко под старой кровлей, разносясь эхом над заснеженным ущельем. В бликах появляющихся на мгновение перед расписанными ледяным узорочьем стеклами и исчезавших в предутреннем синевато-розовым мареве снежинок, в центре огромной пустой залы, среди застывшего времени, на пороге вечности, кружилась в медленном танце белокурая женщина.
***
– Ночь была непроницаемо темна, и оттого издалека он принял огни замка за город. А когда вернулся, рассказывал мне, будто остановившись рядом с замком, увидел сотни теней в огромных окнах, а по ущелью разносился заунывный волчий вой. Ясно, как солнечный день, что под плутовкой луной да под покровом метели в старый замок к княгине слетелись на бал вампиры, а их слуги-оборотни сторожили каменные стены от посторонних глаз, - закончила фрау Реинхилда и глубоко вздохнула. – Муженек-то мой, бедняга, после той ночи в лесу и слег… Простудился… Да только я так не думаю: это все проделки проклятой нечисти.
– Да-а… - вздохнула фрау Зельда, глянув на охрипшие часы, глухо тикающие на стене.
– Неужели, она никогда не появляется в городе, эта женщина? – спросила фрау Латгарда и зябко поежилась. – Ведь ей, должно быть, так одиноко среди этого леса в огромном старом
– Нет, никогда. Ни разу не видели её в городе после похорон князя, - сказала фрау Реинхилда. – Но добрые люди говорят, будто каждое утро, ещё до восхода солнца, она объезжает свои владения на вороном коне, а на плече её сидит сова.
– Да, сова, - подтвердила фару Зельда. – Ещё в том году по осени, стоя у подножия скалы можно было услышать громкое совиное уханье из-под крыши северной башни. Я и сама видала пару раз, как в дыру под старой черепицей забиралась огромная серая неясыть. А в дубовой роще под мостом каждой ночью ухает черный филин – об том известно всем…
– Но куда же она ездит на своем коне каждое утро? – спросила с любопытством фару Латгарда.
– Кто знает?.. – пожала плечами фрау Зельда. – Быть может, навещает лешего, который прячется в еловой глуши… Её владения тянутся от этого города до самой реки.
– И она всегда одна? – спросила фрау Латгарда.
– Одна, - кивнула фрау Реинхилда. – Хотя за её спиной, наверняка, собирается целый рой бесов.
– Расскажите ещё, - попросила с наивным интересом фрау Латгарда, удобнее устраиваясь на табурете и подпирая впалую щеку худощавой рукой.
– С радостью, - вздохнула фрау Зельда.
– Идут годы, но её белоснежная кожа не теряет своей нежности, румянец на её щеках давно погас, но теперь от них веет мертвой красотой. На её плечах – мантия, подбитая горностаевым мехом…
========== Часть 4. Белянка и Ворон. ==========
Тонкими, бледными лучами проникал солнечный свет на чердак через обветшалую кровлю. Откуда-то сверху медленно падали серые пылинки, на мгновение вспыхивали в солнечным луче и тут же гасли, погружаясь в полумрак, царивший под крышей.
Под бесцветными лучами выступали из темноты черные, прогнувшиеся балки, поддерживавшие острый башенный купол, и откуда-то сверху, из беспросветного, вечно царящего под крышей мрака, слышалась шуршащая возня и приглушенное уханье.
В маленьком кругу света, среди блестящих снежинок, тихо падающих через дыру в крыше, сидела прямо на холодном сером полу женщина. Из-под мягкой ткани подола её платья цвета крови, покоившегося на холодном снегу, выставлялся высокий сапог из черной замши. Из-под мохнатой шапки черного лисьего меха спадали на плечи женщины легкие белые локоны.
Матовый румянец её лица и тусклый блеск светлых глаз были окутаны пеленой задумчивости. Погруженная в свои мысли, женщина медленно гладила по белоснежным перьям огромную сову, мирно сидящую у неё на колене.
Она была слишком увлечена смутными образами и обрывками воспоминаний, витавших в голове, чтобы услышать шорох тихих шагов за спиной.
Поднявшись по винтовой лестнице, в круглой комнате чердака появился мужчина. На мгновение застыв в нерешительности, он шагнул к небольшому слуховому окошку, ожидая, пока сидящая на полу заметит его присутствие.
Сняв с головы фуражку, из-под которой рассыпались по плечам черные как смоль волосы, мужчина в легкой рубашке и грубом суконном жилете опустил голову, глядя на серый пол, но его глаза против воли находили среди рассеянного света и белоснежного снега недвижимую фигуру в ярко-алом платье, и взгляд скользил по ровной спине, острым плечам, вырисовывавшимся под пышным подолом очертаниям ног. Вдруг, заметив алую ленту подвязки на черном чулке, выставившемся из-под подола, мужчина отшатнулся назад, задев спиной выломанную деревянную ставню, наклоненную к стене.