Снежная ночь с незнакомцем
Шрифт:
И тогда она увидела, что у его глаза появились морщинки. Дункан улыбался.
— Я был в Лондоне, несколько лет назад, — признался он.
— Ага! — оживилась она. — Вы умеете разговаривать. — Он говорил как дворянин. Дункан арендатор, догадалась Фиона, а не слуга.
Она поежилась.
— Сядьте ближе.
— Что, простите?
— Подвиньтесь ближе, — повторил он. — Вам холодно. Подвиньтесь ко мне, вы так согреетесь.
Когда Фиона не пошевелилась, а только изумленно посмотрела на него, он обнял ее за талию и притянул к себе.
Фиона удивленно
Дункан взглянул на нее, и Фиона могла бы поклясться, что он прекрасно знает, какое приятное возбуждение испытывает она, ибо это чувство светилось в его глазах.
— Так продолжайте же, — попросил он.
— Простите?
— Вы рассказывали мне о своей жизни. Будьте добры, продолжайте.
— О! — Фиона почувствовала, что краснеет. Должно быть, то, что она говорила, было для него абсолютной чепухой. — Да нечего особенно и рассказывать. Моя жизнь была страшно скучной. — Фиона взглянула на него. — А ваша, сэр? Сколько времени вы прожили в Блэквуде, позвольте вас спросить?
Она почувствовала почти необъяснимое напряжение его мышц и подумала, будто это оттого, что условия жизни в Блэквуде довольно унылые, какие только и могут быть под властью сурового лорда. Вероятно, Бьюкенен обращался со своими арендаторами с таким пренебрежением, как будто это не люди, а бездушные предметы, и требовал непомерную ренту, в то время как она всегда старалась хорошо обращаться со слугами. Фиона была уверена, что если бы Шерри, эта глупая девчонка, оказалась здесь, то бы подтвердила это.
Фиона посмотрела на Дункана.
— Знаете, очень хорошо, что вы можете свободно говорить, — сказала она. — Я прекрасно знакома с характером вашего лэрда. — Она сделала большие глаза.
Дункан как будто собирался что-то спросить, но будучи человеком Бьюкенена, только сжал зубы и уставился на дорогу. Шотландские горцы славились своей преданностью.
— Скажите, Дункан, а миссис Нэнс все еще служит у лорда? Я…
Ее вопрос остался без ответа, когда повозка ударилась обо что-то твердое и, подпрыгивая, покатилась позади лошадей.
— Хо! Пошли, хо, хо! — закричал Дункан на лошадей, натягивая вожжи.
Остановив лошадей, он быстро размотал вожжи с левой руки и одним ловким движением соскочил с козел. Обойдя повозку сзади и со стороны Фионы, он посмотрел вниз на колесо и тихо выругался на гэльском.
— Колесо сломалось, — сказал он, ударив ногой по колесу, которое подвело его.
Фиона ахнула и, нагнувшись, ухватилась за край повозки и посмотрела на колесо. Она увидела, что одна из спиц торчит перпендикулярно колесу.
— О нет.
Мистер Дункан присел на корточки, чтобы рассмотреть поломку. Фиона видела лишь тулью и широкие поля его шляпы, а когда подняла голову, обнаружила, что пошел снег.
— О, посмотрите, — воскликнула она радостно. — Снег пошел!
Дункан поднял голову и сказал по-гэльски:
— Будь он проклят, черт его возьми!
Глава 6
Вид сломанной спицы расстроил Дункана, но начавшийся снегопад вызывал тяжелое предчувствие. Похоже, что теперь они не доедут до Блэквуда до наступления темноты. Честно говоря, он боялся, что до ночи они вообще никуда не доедут.
Он отправил Фиону в лес собирать хворост, пока он не намок от снега, на тот случай если потребуется развести костер. Дункан велел сложить его в углу повозки под парусиновым тентом. Его удивило и обрадовало то, что Фиона не спорила. Только высказала свое мнение относительно глупого поручения, которое ей дали лишь для того, чтобы не путалась под ногами, пока он чинит колесо. А затем охотно отправилась исполнять это поручение.
Фиона не ошибалась. Насадить зубья на колесо трудно, особенно если одна рука не слушается. И у него на это ушло больше времени, чем бы потребовалось здоровому человеку. В результате леди забила повозку всем хворостом, какой только нашла, не заходя слишком далеко в лес, а теперь сидела на камне под ветвями огромной шотландской сосны.
Из своего положения — а Дункан лежал на спине под повозкой, вставляя в колесо запасную спицу, — ему была видна только пара невысоких сапожек, обхватывавших очень красивые ножки в толстых шерстяных чулках. А выше ножки прятались под грязным подолом платья и накидки.
Фиона сидела, обхватив руками притянутые к груди колени и положив на них подбородок. Наблюдая за его работой, она щебетала о чем-то связанным с балом в Лондоне. Дункан не мог следить за ее рассказом, поскольку его внимание распределялось между работой и парой очаровательных ножек, выглядывавших из-под юбок.
Он мог бы провести так весь день, поглядывая на эти ножки, но Фиона неожиданно кивнула, привлекая его внимание:
— Как я сказала, я никогда не была на настоящем балу до бала в Глостере.
Дункан не имел представления, что ему следовало ответить на это, и только что-то пробормотал. Он лег так, что колесо оказалось зажатым между его телом и покалеченной рукой и не двигалось. А здоровой рукой он вставлял запасную спицу в пазы в колесе.
Фиона встала и снова начала расхаживать вокруг повозки, отгребая ногой снег, которого, к счастью, пока скопилось немного.
— А я-то думала, что в Лондоне все будет по-другому, — говорила Фиона. — Я думала, все общество будет другим, но оно оказалось удивительно похожим на общество в Шотландии, то есть таким, как здесь.
Дункан не мог понять, чем Северное нагорье похоже на Лондон. Ее сапожки прошагали мимо его лица, резко развернулись и пошли обратно.
— Я искренне верила, что найду в Лондоне просвещенное общество, — продолжала она, размахивая рукой. — Но обнаружила, что там можно найти как добрые души, так и бездушные и грубые, как у лорда Блэквуда.