Снежный блюз
Шрифт:
– За ним гнались. И мы прибегли к хитрости. Княгиня, вы знали, что в пакетике, который вы мне продали, обычная соль?
На лице княгини не дрогнула ни одна складочка, но она заговорила на пол-октавы ниже:
– Соль? Нет, я отдавала деньги не за соль. Что себе думает Герда?
– Не знаю. Вы уже покупали у нее этот товар?
– En effet… mais pas tout-!a-fait, [36] – призналась княгиня. – Она всегда находила предлог не продавать.
36
Вообще-то…
– Предлог?
– Да. Или говорила, что за ней наблюдает мадам, или что поставок еще не было, или что все уже продано… Tiens! [37] Соль! А мы заплатили за нее цену кокаина!
Старуха расхохоталась, и через мгновение Фрине это все тоже показалось смешным. Она попробовала чай – он был очень крепким, с лимоном и совсем ей не понравился.
Но был еще пакетик настоящего кокаина, найденный в ее пальто вместе с запиской. И когда пакет соды, которым она подменила наркотик, выпал из кармана ее пальто, Эллис, полицейский, выпалил: «Все как она сказала». Это означало, что человек, который навел на Фрину полицию, знал о сделке, совершенной княгиней в банях мадам Бреда. Круг подозреваемых, таким образом, ограничивался княгиней, ее свитой, Гердой и, возможно, мадам Бреда – любой из них мог подбросить Фрине кокаин.
37
Надо же! ( фр.)
Княгиня перестала смеяться, вытерла слезы и подлила себе чаю. Потом кивнула Фрине:
– Вы продвинулись в своем расследовании? – спросила она, и Фрина покачала головой. – У меня есть адрес, может быть, имя – я точно не знаю, – продолжала княгиня. – Вероятно, он вам поможет.
Де Грасс вытащила сложенный лист бумаги из недр своего наряда, который на этот час состоял из старомодного корсета и роскошного голубого атласного платья, довольно длинного и местами выцветшего.
Фрина развернула листок.
– Литтл Лон, семьдесят девять, – с трудом прочла она нацарапанный кошмарным почерком текст.
– Кто этот Лон? – спросила княгиня. – Вот что я хотела бы узнать. Возможно, это и есть наш сукин сын.
– Сукин сын?
– Негодяй.
– Я найду его, – пообещала Фрина и попрощалась с де Грассами.
Красавчик Саша нежно поцеловал ее и подвел к сестре для поцелуя. Фрине они казались настолько похожими, что она не стала возражать. Она знала, что близнецы хотят вместе обладать ею, и такая перспектива уже начала казаться ей увлекательной, но она решила оставить похотливые мысли и удалиться. Фрина нарочито громко простучала каблучками по коридору, а затем, крадучись, вернулась и приникла ухом к двери.
Она услышала голос старухи, говорившей на своем уже знакомом французском:
– Ну как дойная корова? Ты ей понравился?
– Разумеется, – самодовольно ответил Саша. – Гладил, пока она не замурлыкала. Для англичанки она необычайно чувственная. Думаю, я окрутил ее. Она снова захочет меня.
– Она тебе заплатила? – заскрипела старуха, и Саша, должно быть, пожал плечами – Фрина слышала, как княгиня слегка шлепнула его.
– Бабушка, не будь такой жадной! – запротестовал он, смеясь. – В следующий раз заплатит. Думаю, в конце концов я на ней женюсь.
– Может быть. По крайней мере, ты не напрасно потратишь силы. Похоже, она богата. И умна.
– Это правда, она спасла меня обманом. Ее голова работает с потрясающей скоростью. Надеюсь, она найдет Roi de Neiges.
– Да, она его найдет, и тогда ты последуешь за ней и… – Де Грасс издала глухой звук, возможно, сопровождавшийся красноречивым жестом. – Месть сладка, деточки. Мы вытрясем из него все до последнего сантима, прежде чем он умрет. С таким капиталом тебе, Саша, больше не придется работать, а твоя сестра сможет выйти замуж по любви.
Княгиня радостно загоготала.
– Я не выйду замуж, – возразила Элли. – Мне не нравятся мужчины. Саша, когда в следующий раз пойдешь к мисс Фишер, возьми меня с собой! Ну пожалуйста, Сашенька!
– Не думаю, что ей это понравится… – задумчиво произнес Саша. – Но я ее спрошу. Мне нужно помыться – скоро спектакль. Иди потри мне спину.
Фрина беззвучно прошла по коридору. Без единого слова она миновала швейцара. Он проводил ее удалявшуюся фигурку мрачным взглядом и вздохнул. Он видел, что эта женщина принадлежала к сливкам общества. Лучше держать сторону имущего класса. По крайней мере, его так учили. Но ему ничего хорошего это еще не принесло.
Вскоре Фрина поняла, что она привлекает к себе внимание, потому что идет слишком быстро, и к тому же, чтобы бегать в узкой юбке, широком пальто и на высоких каблуках, нужно быть очень внимательной, а в данный момент она на это не способна. Поэтому она зашла в кафе, заказала чай, закурила сигарету и выпустила в воздух облачко дыма. Так вот зачем русские приняли ее в свою компанию! Для приманки. Какое вероломство!
Она пила чай слишком быстро и обожгла небо. Злиться на этих русских бессмысленно. Они аморальны и симпатичны, как котята. И все же она поклялась себе в одной вещи: Саша не вытащит из ее кошелька ни единого пенни и она никогда не выйдет за него замуж. Многих женщин на этом свете используют мужчины, но Фрина не собиралась становиться одной из них.
Фрина открыла первое из двух писем и обнаружила в толстом белом конверте составленное с безупречным вкусом приглашение на сегодняшний ужин от господина Сандерсона, депутата парламента. Она отложила приглашение и разорвала другой, надушенный конверт. На отчаянно лиловом листе бумаги значился адрес Лидии Эндрюс. В немногословной записке Лидия просила мисс Фишер позвонить ей при первой же возможности. Фрина фыркнула. И все-таки эта женщина была липучей. Она скомкала письмо и вышла из кафе, бросив письмо Лидии в урну для мусора. Она поедет на ужин к Сандерсону, но перед этим им с Дот нужно кое-куда пойти и кое с кем встретиться.
В первую очередь, она должна была взять напрокат машину. Фрина хорошо водила, и ей не нравилось постоянно вызывать такси.
Она вспомнила, что видела на этой улице, ближе к окраине города, гараж – там раньше были конюшни для городских экипажей. Фрина вскочила в трамвай и крепко ухватилась за поручень, вдыхая странный, пахнущий озоном и горячей пылью воздух. Вскоре она высадилась на углу Спенсер-стрит. Гараж оказался большим, недавно выкрашенным помещением. Едва Фрина вошла, перед ней возник услужливый, запачканный бензином молодой человек. Мрачное помещение бывших конюшен теперь сияло светом медных светильников и тщательно отполированными выкрашенными стенами. Молодой человек проворно вытер руки обрывком ткани и поспешил к ней.