Снохождение

mso

— Там вроде стучали… — коготь Миланэ указал на небольшую, крепкую дверь. Основательный засов, фигурные полосы железа: предыдущие жильцы очень боялись ограбления, хотя этот Марны район — не самый плохой.

— Стучали, — подтвердила подруга.

Тишина. Хильзе встала, расправила складки пласиса, увидела пятно на шлейфе рукава и вздохнула от досады.

Постучали ещё раз, негромко, несмело.

— Пойду гляну, кого нелёгкая принесла.

— Ой, погоди-погоди, Хильзи, я в комнату. Неприлично! — Миланэ не очень хотела предстать перед неизвестными гостями в одной ночнушке.

— Да ладно, — сестра-Ашаи шла к дверям. — Наверное, кто-то налакался и не в ту дверь стучится.

— Ну прошу, погоди.

Засов уже лязгнул, и Миланэ поняла, что не успевает незаметно прошмыгнуть к своей комнате. Потому она просто выбежала через задний выход во внутренний дворик. Понятно, что незваные гости вряд ли сразу пойдут в столовую или даже в гостиную, но предстать перед ними в ночном одеянии ученица не могла. Вбежав в дворик, Миланэ остановилась, потом сделала несколько шагов по прохладным камушкам. Вот глупость. Надо было в комнату бежать: вдруг гости надолго? Мало ли кто может придти к Хильзе.

Села на скамью-качалку, поджав под себя лапы и обвившись хвостом.

Где-то вдалеке раздался жалкий звук бьющегося стекла — праздник в самом разгаре. Уши навострились, чувство обострилось. Посмотрела вверх: густая листва дерева, что растет рядом, в трёх шагах, скрывает звёзды в бесконечности неба, мешает видеть луну, Дочь Ночи, ночное светило, с двумя ипостасями: Луаной и Сикстимой. Луану мы видим всегда, Сикстиму — тёмную сторону — никогда.

Постаралась прислушаться к разговору в доме, ведь что-то там говорят.

А ведь Хильзе права. Ой, как права. Ваал мой, как хорошо, что Ирмайна ничего не заметила, никто ничего не заметил. Как славно. Нет, чтобы спокойно утолить любопытство, и просто на миг взглянуть. Сидела целый час и читала-читала-читала, переворачивала, пропускала, возвращалась, разглядывала рисованное древо миров, хотела даже его по-быстрому перерисовать, да нечем было.

— Эй, Милани.

Она встрепенулась.

— Да? А кто там? Кто пришёл? — навострила ушки.

Ваалу-Хильзе подошла ближе и приложила ладонь к глазам; потом она потёрла нос и даже пальцами сжала его, словно желая очнуться. Уши её были чуть прижаты, а кончик хвоста нервно дёргался.

— Какой-то лев, из Нижнего Города. Сегодня утром у его сестры умер супруг, и он, по его словам, уже полдня и полночи ищет Ашаи, которая могла бы провести обряд сожжения.

Она ударила ладонью в стену, глядя вниз.

— Что-то мне подсказывает, что насчёт полдня и полночи он не врёт.

— О… И что, он правда никого не нашёл? — склонила Миланэ голову набок.

— Проклятье, это ведь Марна. Здесь без звона империалов никто и хвостом не пошевелит, — взгляд Хильзе был на удивление беззащитным и растерянным. — Он сказал, что нашёл меня по совету какой-то старой львицы на улице. Говорит, что отчаявшись, шёл и шёл, просто спрашивая, где здесь можно найти Ашаи-Китрах. Надеялся, что найдёт хоть какую-то из странствующих на Марнской дороге.

— Надо помочь, Хильзи, — кивнула Миланэ.

Конечно, надо.

Та в какой-то ужасной беспомощности всплеснула руками; казалось, умер кто-то из её рода.

— Я бы сделала это, я бы пошла. Но не могу, — оправдывалась перед Миланэ. — На рассвете должна уехать в одну деревушку недалеко от Марны, очень надо. Боюсь, что опоздаю, если сейчас отправлюсь на это сожжение. А туда… Туда опоздать я не могу. Там… Долго рассказывать…

— Хильзе, я могу пойти. Вместо тебя, — предложила Миланэ без всякого сомнения.

— Не утруждайся, не надо. Ты устала, — подняла подруга ладони.

— Перестань, Хильзе. Можешь поручиться за меня, и всё. Ложись отдыхать, проснёшься с рассветом. У тебя осталось лишь полночи. Уже полночь… Где луна? Вон, смотри.

Хильзе взглянула вверх, а потом на подругу.

— Мансура у тебя есть? — Миланэ уверенно взяла дело в свои руки.

— Есть, — кивнула Хильзе, чуть подумав.

— Тогда пойду облачусь, а ты скажи льву, чтобы немножко подождал. Ты ведь ему не отказала? Он ещё тут, да?

— Да, тут. В прихожей.

Вдруг, полностью приняв предложение Миланэ, сестра-Ашаи сама взяла её за руку и вошла в дом да торопливо подвела к дверям комнаты.

— Одевайся, а я сейчас, — открыла дверь и оставила Миланэ саму.

Огонь вина полностью рассеялся.

Сквозь стены она уже хорошо слышала:

— Пусть лев присядет, прошу.

— Благодарю, досточтимая.

Даже отсюда слышно, как мягко и учтиво говорит Хильзе. Никакой отстранённости, никакой заносчивости. Нет этого обычного для молодых Ашаи «вы-знаете-я-особенная-я-такая-я-избранница-Ваала-потому-имейте-в-виду».

Но вот незадача. Ай, даже проклятье. Трижды. Миланэ растерянно оглянулась.

А в чём же пойдёшь ты, Миланэ-ученица?

Как только вошла Хильзе, она одновременно и требовательно, и виновато сказала:

— Хильзе, такое дело: нужен пласис.

— У тебя разве нет? — застыла сестра-Ашаи.

— Нет. Я не брала его в дорогу.

Немного подумав, Хильзе ответила:

— Возьми простую одежду.

— Нет, не пойду на сожжение в дорожной.

— Мой будет для тебя слишком длинным, — Хильзе тут же подошла к Миланэ и поравнялась с нею. — Любой из моих тебе не подойдёт.

Всякий пласис шьётся отдельно для каждой Ашаи, его невозможно купить в лавке.

Миланэ поняла, что говорит глупости. Нет, так не пойдёт: Хильзе на полголовы выше неё. И носить чужой пласис, даже пласис хорошей подруги — весьма и весьма дурной тон, и опытный глаз сразу увидит плохую подгонку по фигуре и неправильную длину.

— Да ничего. Иди в дорожной. Это не претит, не в этом суть. Облачайся, — Хильзе помогала ей продеть серьги, которые Миланэ почему-то решила надеть первыми, — я принесу мансуру. Лев — его зовут Нрай — ждёт в прихожей.