Снова в школу
Шрифт:
Большой, грузный бармен с татуированными руками размером с мою голову улыбается Шерил из-под своей густой светлой бороды, наливая нам еще по одной порции. Шерил ловит его улыбку и хлопает накладными ресницами.
Но они слипаются, поэтому общий эффект не столько кокетливый, сколько судорожный.
Брюс в дальнем углу болтает с дружелюбной блондинкой средних лет в майке и кожаных штанах. Он очарователен и обходителен с дамами… но на нем также лежит проклятие "хорошего парня". Это ужасно и стереотипно, но это правда. Брюс слишком
Приоткрыв один глаз, Шер поворачивается ко мне, поднимая свою стопку.
— Я только что кое-что поняла! Это значит, что ты наконец-то сможешь переехать из этого захудалого здания, кишащего нищими аспирантами, и переехать в то место, о котором ты годами мечтала — то, где лежат тюлени!
Я до сих пор живу в той же квартире, в которой жила в выпускном классе колледжа. Но я откладываю деньги, год за годом, понемногу, на первый взнос за прекрасную квартиру с двумя спальнями на берегу океана в Ла-Джолле.
В частности, есть одна квартира с балконом и прекрасным видом на скалы, куда каждый день после обеда приходят погреться на солнце тюлени. Здесь спокойно и волшебно — дом моей мечты.
Волнение поднимается от пальцев ног, распространяется по всему телу, и я чувствую себя как Кейт Хадсон в фильме "Почти знаменит".
— Это все происходит! — я поднимаю свою стопку, выплескивая немного мутной жидкости, потому что я буквально подпрыгиваю.
И страшный человек-бармен поднимает свою стопку, произнося тост вместе с нами.
— За тюленей. Люблю этих пушистых маленьких ублюдков.
~ ~ ~
Пока длится ночь, я, Шерил и Брюс напиваемся так, как это делают в кино. Жизнь сводится к моментам — таким, как Брюс, размахивающий своим галстуком над головой, как лопастью вертолета, как Шерил, танцующая на стуле… прямо перед тем, как упасть с него, как мы втроем формируем персональный паровозик и кружимся вокруг бара, пока из динамиков играет "Давай прокатимся на поезде".
В конце концов, мы возвращаемся в мою крошечную квартирку с одной спальней. Я скидываю туфли в углу, а Шерил делает доверительное падение на диван.
Брюс расстилает свою спортивную куртку на бежевом ковровом покрытии, а затем ложится на нее, вздыхая.
— Ох! О, — кричит Шерил, забираясь в блузку, чтобы вытащить из лифчика свернутую салфетку. — Смотрите, что у меня есть! Номер Горного Человека!
— Горного человека? — спрашивает Брюс.
— Бармена, — она выдыхает, затем бормочет: — Я собираюсь взобраться на него, как на гору, — Шер заядлая скалолазка в свободное время. — Он может вонзиться в меня в любое время…
Ее голос затихает, и я думаю, что она заснула. Пока Брюс не вырвал бежевую подушку из-под ее головы.
— Эй! Какого черта, чувак? Мне нужна эта подушка.
— У тебя есть диван,
— Я не могу лежать ровно после выпивки. Мой кислотный рефлюкс прожжет дыру в моей груди.
И вот как вы узнаете, что вы стары.
— У тебя избирательный кислотный рефлюкс, — возражает Брюс. — Ты вспоминаешь об этом, только когда чего-то хочешь.
— Да пошел ты, Брюси.
Шерил и Брюс похожи на кошку и собаку, выросших в одном доме.
— Успокойтесь, дети. У меня есть запасные подушки и одеяла в шкафу.
Когда все хорошо, легко забыть о законе Мерфи — все, что может пойти не так, пойдет не так. Но именно тогда вам нужно помнить о нем больше всего. Потому что закон Мерфи — это как тихая змея в траве на пикнике. Когда ты повернут спиной, когда ты не ожидаешь его… вот тогда он тянется вверх и вонзает свои клыки в твою левую ягодицу.
Когда я делаю шаг в сторону прихожей, звонит мой телефон. Я пытаюсь достать его из своей захламленной сумочки, но маленький ублюдок прячется, и в итоге мне приходится вывалить всю сумку, забрасывая Брюса случайными конфетами "Тик-Так", которые отскакивают от кофейного столика.
Я смотрю на экран и вижу улыбающееся лицо моей старшей сестры, которая смотрит на меня, а вокруг нее, высунув языки, стоят мои очаровательные племянницы. Я сделала эту фотографию в прошлый День благодарения на озере Тахо, где мои родители, сестра и я сняли домик на время каникул.
Мне не приходит в голову, что она звонит мне в два часа ночи. Я просто отвечаю.
— Привет, Коллин! Что…
Ее слова вылетают в спешке. И я думаю… думаю, что она плачет. Что странно, потому что Коллин никогда не плачет. Моя старшая сестра непоколебима. Крутая. Она родила троих детей естественным путем… ничто ее не тревожит.
Только сейчас что-то определенно потревожило.
— Кол, помедленнее, я не могу тебя понять…
Между моим опьянением и ее икотой я едва могу разобрать ее слова.
— Мама… Папа…машина, а-а-авария.
О Боже. О. Боже. Боже.
Я поворачиваюсь к Брюсу и Шер, мгновенно протрезвев — все мысли о моем продвижении рассеиваются из моего сознания, как туман в утреннем свете. Есть только одна мысль, один фокус.
— Я должна ехать домой.
Глава третья
Кэлли
Оказывается, Коллин не плакала.
Она смеялась.
И двенадцать часов спустя, пока я стою в строгом, белом, освещенном солнцем коридоре, возле палаты моих родителей на шестом этаже Мемориальной больницы Лейксайд… она все еще смеется.
— Ноги? — спрашиваю я врача, надеясь, что ослышалась. — Они сломали ноги?
Я не ослышалась.
— Верно, — доктор Чжэн устало откидывает назад свои темные волосы и поправляет очки, — по одной ноге каждый.