Сны инкуба

Гамильтон Лорел Кей

В вестибюле меня ждал сюрприз. Никто не предположил, что у нас там был секс. Крики звучали так, будто идёт драка не на жизнь, а на смерть, или почти. И то, что мы с Натэниелом вышли оба слегка измазанные кровью, помогло. Мэри усадила его в своё собственное любимое кресло и стала бинтовать, пока Натэниел промывал раны на руке — глубокие, красные следы ногтей. Когда-то я бы сказала, что они похожи на следы когтей леопарда, но теперь, повидав, что может сделать настоящий леопард, я понимала, что это совсем не то. Но я даже слегка удивилась,

что смогла оставить такие отметины.

Я подошла к нему:

— Прости, пожалуйста.

— Я не сержусь.

Вблизи я заметила, что костяшки пальцев у него тоже красные. Я нахмурилась:

— Пальцы я тебе не трогала.

— Об ковёр ободрал, — пояснил он.

Глянув на кровавые царапины, я скривилась:

— Ой-ой!

— Ничего страшного, — успокоил он меня.

Мэри обратилась ко мне:

— Эти люди там, у Берта. Они не хотят уходить, не забрав вещи своего сына. — Вид у неё был разъярённый. — Я просто поверить не могу, что они на тебя так набросились.

Я облизала губу, куда попал кулак Стива Брауна, и обнаружила, что рана прошла. Я же её мазала помадой, и больно не было. Черт побери и ура. Очень положительный побочный эффект. Приятно, что положительные тоже есть.

А щека, где поцарапала меня Барбара Браун, ещё саднила. В зеркале я её не видела, но думаю, час назад царапины выглядели хуже.

— Я помогу тебе промыть раны, когда закончу с твоим другом, — сказала Мэри без малейшей иронии. «Друг» — без какого бы то ни было подтекста.

Мэри у нас секретарём не только за умение быстро печатать. У неё любая работа в руках горит. Заставив Натэниела держать марлевый тампон, она прибинтовывала его к раненой руке. Пластиковых перчаток у неё не было. Я не помню, сказала ли я ей, кто он такой.

В человеческом облике оборотень не заразен, но все-таки у неё есть право знать. Будто прочтя мои мысли, Натэниел сказал ей:

— Я пытался её уговорить, что лучше я сам себя перевяжу.

Мэри глянула на меня.

— Он мне сказал, — она поискала слово, — он мне сказал, а я ему сказала, что ликантропией нельзя заразиться от человека.

Натэниел поднял на меня большие глаза. В них читалось: «Я пытался».

— Ты права, Мэри, в человеческом облике ликантропы не заразны.

Она улыбнулась Натэниелу — очень по-матерински.

— Видишь?

— Многие люди не захотели бы рисковать, — сказал он негромко.

Мэри кончила перевязывать ему руку и потрепала по плечу.

— Многие люди просто глупы.

Он улыбнулся ей, но в глазах его не было радости. Многие люди просто глупы. Она понятия не имела. Я, наверное, тоже, если всерьёз. Я только сейчас стала встречаться с реакцией людей, считающих меня ликантропом. Я не прожила много лет так, как прожил их Натэниел.

Мэри повернулась ко мне, осторожно тронула щеку.

— Я хотела вызвать полицию. Вполне достаточно фактов для обвинений в нанесении телесных повреждений.

Она стала промокать

мои царапины. Наверное, в этой жидкости был спирт, потому что кожу щипало.

Я стиснула зубы, чтобы не вздрогнуть.

— Я не собираюсь выдвигать обвинения.

— Тебе их жалко? — спросила она.

— Да.

— Ты лучше меня, Анита.

Я улыбнулась, и щека чуть дёрнулась.

— Мне случалось переживать гораздо худшие раны, Мэри.

— От клиента — никогда, — возразила она.

Я не стала отвечать. Есть истории, которые Мэри неизвестны, и потому мы все не в тюрьме.

Она смотрела на меня с тревогой:

— Не знай я, что мне только кажется, я бы сказала, что раны уже заживают.

— Ты их уже хорошо промыла, Мэри, спасибо.

Я обошла её, подходя к столу и бинтам. Мне нужен был тампон побольше того, что на руке у Натэниела. Конечно, мои царапины к утру пройдут, а рука у него ещё не заживёт, скорее всего. Кажется, причинённые мною раны заживают так, будто нанесены другим ликантропом. Мы это недавно заметили.

Мэри повернула меня к себе, положив мне руку на плечо.

— Ты держи тампон, а я тебя забинтую, как вот твоего друга.

Выражение её глаз говорило мне прямо, что я тоже веду себя глупо.

Я позволила ей забинтовать мне почти всю щеку, оставив только глаз. Барбаре Браун уже приходилось такое делать, я готова была держать пари. Женщины в драке пытаются царапаться, но мало кто из них это умеет. Барбара Браун умела, что свидетельствовало о практике.

Мэри посмотрела на мои сорванные ногти:

— Это действительно так больно, как я думаю?

Никогда не умела отвечать на такие вопросы. Откуда мне, к черту, знать?

— Больно, — ответила я.

Она протянула мне флакончик спирта.

— Возьми и намочи руки в ванной, пока кровь не перестанет.

— Да ну его к черту!

Она посмотрела на меня по-родительски.

— У тебя содраны почти все ногти на обеих руках. Ты хочешь занести инфекцию?

Подумала я было ей сказать, что инфекции у меня быть не может, но мы сами ещё этого не знали наверняка. Я же не настоящий ликантроп, и хотя я обрела их умение заживлять раны, никто не знает, обрела ли я их умение оставаться здоровой. Дурой надо быть, чтобы пренебречь советом Мэри, а потом потерять палец из-за гангрены или ещё какой-нибудь дряни. Но, черт побери, это же больно будет — спиртом!

Дверь в кабинет Берта открылась раньше, чем я побежала в ванную. Лицо у него было весьма серьёзным, хотя что-то мелькало в его глазах, что-то такое, что меня насторожило. Не подавляемый смех, но что-то похожее.

— Анита, ты хочешь выдвинуть обвинения против Браунов?

Сказал он это с честным лицом и серьёзным голосом. Он всю жизнь вдалбливал мне, что от клиентов мы должны все стерпеть, и никогда до сих пор не предлагал подавать на них жалобу.

Я всматривалась в его лицо, пытаясь понять, к чему он клонит.