Сны из пластилина
Шрифт:
– Да, папа, знаю, но не от нее, а так. Это ведь не секрет. Думаю, что мама посчитала – если он придет на похороны, значит она ему была дорога в свое время, пусть и было у них все очень-очень давно, и тогда он достоин получить ее прощальное письмо. Ну а если нет, то – нет.
– Похоже на то… Тогда держи его у себя. А то теперь мне ой-как хочется открыть и почитать. Боюсь, что не выдержу и поддамся соблазну, – полушутя сказал он, глядя на письмо.
– Хорошо. Но я твердо знаю, что ты бы не стал этого делать, папа.
– Сейчас я в себе не так уверен,
За ликером последовало кофе, и они не скоро покинули Библ, наговорившись вдоволь. Вместе с тем, от нее не ускользнуло, что после новости про письмо, отец был более задумчив, а их дальнейшим разговорам в тот вечер не хватало спонтанности, обычно присущей их беседам.
После они вместе направились в сторону его дома, где была нужная ей станция метро. Распрощавшись, дочь нырнула в метро, а отец свернул в переулок, ведущий к дому, где в свое время бегала «дочь Берта-Флавия».
Вечером она вкратце пересказала Бьорну о беседе с отцом, отчего последние остатки его досады от несостоявшегося ужина мгновенно улетучились. «Видимо старику действительно нужно было отвести душу», – мысленно заключил он.
Их мальчика все еще не было. «Ай-да, Кайла!» – дивились они.
* * *
Вернувшись с командировки домой, где-то в пятом часу утра, Икрам, к своему удивлению, застал Айгуль совсем бодрствующей. За бурными приветственными объятиями и поцелуями, они решили позавтракать, благо Икрам выспался в поезде, а Айгуль спать не хотелось, несмотря на то, что спала она мало. Она пребывала в чрезвычайном возбуждении.
После обычных, вступительных расспросов о командировке и его рассказа, он, видя необычайное волнение и блеск в глазах жены, которая, если и слушала его, то мыслями витала где-то в облаках, попросил ее сразу выкладывать в чем дело; что это за новость, что лишила ее сна? Немного потянув момент, интриги ради, она выпалила, буквально вибрируя от волнения:
– Угадай кого я увижу лично? – призывно добавив, почти визжа: – Давай, давай, и не мелочись на догадки!
– Ну, дай хоть направление, – взмолился Икрам, не особо жаждавший играть в подобные игры, но видя энтузиазм, понимал, что ему не отвертеться, да и не хотел лишать ее удовольствия.
– Это по работе… И бери высоко!
– С Жанной Анара? Нет? С Ксенией Кариновой? С Лилиевой… как же ее имя?.. – начал было гадать, перебирая в голове всех влиятельных политиков и общественных деятелей, пришедших на ум, и, видя, как Айгуль категорично мотает головой, давая понять, что это даже не близко, перешел на иностранных знаменитостей, которые мелькают в новостных сводках в контексте ее работы. – С Афросьевой? С Талитой Элина? с… с… ах, фамилию забыл…
Видя потуги памяти Икрама, пытавшегося вспомнить еще кого-нибудь, она сказала:
– Мощная подсказка – это мужчина!
– Ух-ты! – вырвалось у него, и он уставился на нее в недоумении. Потом задумался, копаясь в памяти, аж самому стало интересно. – С Габриэлем Эужень? Нет? М-м, с Романом Настасья?
– Да нет, это же политиканы-марионетки, не больше. Бери выше! – взвила руки вверх, указывая, таким образом, на эдакое величие человека, еще больше затруднив ему задачу, о чем красноречиво говорило выражение его лица, излучавшее полную растерянность.
– Все, сдаюсь! – капитулирован он.
– Он лауреат Анабельской Премии, – медленно произнесла она, ожидая мгновенного и правильного ответа.
– А-а, как же его там?.. Мать родная! Сейчас, сейчас…
Имя вертелось у него в голове, но он никак не мог вспомнить, чем порядком расстроил Айгуль, которая уставилась на него немного разочарованная от смазанного эффекта: вместо его ответа, восторга и безумного удивления ей приходится наблюдать это серьезное выражение лица, силящееся, со складками на лбу от стараний, вспомнить имя и фамилия такого человека.
– Магнус Кельда, – остывшим голосом сказала она, снисходительно улыбнувшись.
– Да, точно! А я думал то ли Маркус, то ли Макс, – вилял он, пытаясь немного оправдаться.
Только сейчас ему вспомнилось, что читал он где-то про него, мол, единственный мужчина за последние лет пятьдесят, удостоенный этой Премии, ратующий за гендерное равноправие. И что-то еще про него было в новостных сводках, что-то из прошлого, что-то интригующее, но он никак не мог вспомнить.
– Ничего себе! Я очень рад за тебя, поздравляю! Он что, будет вашим советником по вопросам достижения гендерного равноправия?
– Ну, вроде того. Европарламент организовывает ряд мероприятий: конференции, круглые столы, встречи для представителей законодательных органов ряда азиатских стран, на которых примут участие многие видные деятели. На одном круглом столе с моим участием заявлен он в качестве приглашенного гостя, и сказали, что он уже подтвердил свое участие.
– Жаным, еще что-то у меня в голове вертится про него; читал давно, но не могу вспомнить. Что-то громкое было связано с ним, когда он был молод, кажется…
– Да, остров. Ты про это?
– Да, точно! Остров! Вот это да!.. – с искренним удивлением и восхищением вырвалось у Икрама, отчего Айгуль снова засияла. – Да у тебя, краса моя, встреча с Историей, можно сказать. Как я рад за тебя!
– И это еще не все! Ассистент госпожи фон Армгард, связавшийся с нами…
– Чей ассистент? – перебил он.
– Симона фон Армгард – это депутат Европарламента, которая руководит целым направлением там, в том числе курирует проект по гендерным вопросам. Очень влиятельный человек, сильный политик, в общем – величина! Так вот, ее ассистент сообщил мне, что господин Кельда изначально был приглашен выступать на главной конференции. Давали ему на выбор любой формат выступления, лишь бы заманить его, говорят, что он в последнее время не особо жалует подобные мероприятия. Так вот, оказывается, он отказался выступать на конференции, а изъявил желание участвовать только в одной рабочей сессии в формате круглого стола, и выбрал нашу сессию! От всех других отказался. Только с нами, представляешь?