Сны командора
Шрифт:
Целью этого постоянного предприятия было определено вести пушной промысел на Алеутских островах и у берегов Северной Америки. К великому разочарованию компаньонов императрица Екатерина II отказалась предоставить им монопольные права.
Екатерина очень настороженно отнеслась к инициативе купцов развивать торговый промысел в Америке. К тому ее подводило с одной стороны нежелание втягиваться в международную неурядицу с Англией и рвущимися к независимости Объединенными Областями Америки. На призыв короля Георга помочь Англии в войне с новоявленными американцами Екатерина тактично уклонилась: не наше, мол, это дело, но и развивать активно отношения с новой территорией не спешила.
С другой стороны, понимала императрица, что без должного контроля со стороны государства
Смущала императрицу и репутация российских «конкистадоров», уже отметившихся своими «строгостями» в Америке. После жестокого наказания алеутов, выступивших в очередной раз против пришлых с запада людей, против фактического порабощения местных жителей побережий, когда было убито несколько сотен аборигенов на острове Кадьяк, за Шелиховым закрепилась известность «кровавого палача». И в последнее время то и дело к двору приходили вести о новых жертвах с обеих сторон: то вооружаемые американцами алеуты разграбят крепость и вырежут колонистов, то колонисты, озверев от страха и желания мстить, перебьют десяток-другой ожесточившихся местных жителей.
Экспансия шла не на жизнь, а насмерть.
Доходили также слухи о совершенно грабительских методах охоты новоявленных хозяев, когда ради добычи пенисов морских моржей десятки тысяч туш животных оставляли гнить на берегу. Дело было крайне выгодным: сушеные пенисы морских великанов очень высоко ценились на рынках в Китае.
«Ради этих «погремушек» такой разор чинят?» – сокрушалась Екатерина, представляя горы тел напрасно убитых животных.
А вот компаньон Шелихова Иван Голиков прославился на иной манер: попался купец на контрабандной поставке в столицу большой партии французского коньяка, за что был наказан изъятием товара и оштрафован.
При встрече, пристально оглядывая Григория Шелихова, понимая все сложности освоения дальних и чужих берегов, императрица качала головой и не могла дать свое просвещенное покровительство столь жестокому насилию над дикими туземцами. Все же заботило Екатерину то, что о ней могут подумать в Европе.
А еще сомневалась государыня в необходимости этой территории для России и совершенно была против бесконтрольной монополии.
– Нам бы то освоить, что имеем… – говаривала Екатерина в ответ на смелые предложения купца и первопроходца, наложив резолюцию на письмо с прошением от сибирских купцов:
«В новых открытиях нет великия нужды, ибо хлопоты за собой повлекут».
Но в то время все оставила пока как есть, ибо даже времени на обдумывание американских дел недоставало. Ограничивать личную инициативу купцов она посчитала ненужным занятием, напротив, отметив их усилия, одарила и наградила дорогим оружием.
Все силы в то время занимали Таврида, Молдавия, Курляндия и иные западные и южные рубежи государства, которое росло, как на дрожжах, под грохот пушек и топот конницы. Увиденное Екатериной в поездке в 1787 году по Малороссии и Крыму так вдохновило её, что, казалось, к новому величию России и Ее Величества всего один шаг. Но этот шаг хотелось сделать уверенно, именно на западном направлении, где жизнь кипела и требовала каждодневного участия, оставляя восточные, пока находящиеся в состоянии глубокого сна, рубежи, как далекий и зыбкий ресурс государственного созидания.
Григорий Шелихов, награжденный тем не менее Екатериной за деяния свои на восточных рубежах империи и прозванный Гавриилом Державиным русским Колумбом, не получил должной поддержки мудрой правительницы в деле предоставления исключительных прав предпринимательства и отбыл в свои пределы.
Вернувшись в Охотск, Григорий Иванович Шелихов заложил три судна-галиота на верфи
Галиоты были закончены к весне 1783 года, а в августе флотилия вышла из Охотска в свое историческое плавание к берегам Америки, пройдя Камчатское море до западного берега полуострова и далее на юг, вдоль берегов Камчатки. Обогнув полуостров на южной его оконечности, мимо мыса Лопатка к Курилам, галиоты шли уже затем на север, вдоль восточного берега полуострова до Командорских и Алеутских островов. Идти затем на восток, вдоль Алеутских островов, называлось у местных мореходов «пробираться по за огороду», ибо эти острова лежат столь близко один от другого до самой Америки, что держась островов, казалось, трудно сбиться с пути и потерять их из виду. Здесь начиналась территория непуганых и обильных пастбищ морского зверя, и можно было даже на утлых суденышках от острова к острову пройти к берегам Америки.
В те времена промысел на далеких берегах сулил многие опасности и не скупился одаривать скорой смертишкой промысловиков и мореходов.
Суда, отправившиеся из Охотска, никогда не доходили в тот же год до Кадьяка, – самого крупного острова у берегов Америки. Из-за штормов и худых кораблей, отсутствия опытных навигаторов на море боялись оставаться позднее сентября. Как скоро наступала осень, искали залив с пологим, песчаным, «мягким» берегом или закрытую бухту, вытаскивали на берег судно и устраивались на зиму, пережидая период штормов. Жили в построенных наспех землянках, питались битым зверьем и рыбой. Так держались до июля, ибо только с этого времени льды на Камчатском холодном море расходятся и, выброшенные на берег, остаются здесь таять. Штормы успокаиваются, и начинаются в здешних местах короткое холодное лето и безопасное плавание. Судно стаскивают на воду и плывут дальше, достигая Кадьяка, если все удачно складывается с ветром, уже к осени.
Бывали и нередко случаи, когда суда терялись на просторах океана и приходили в порт на Кадьяке через два, три, а то и четыре года.
Случалось, что суда носились по морю по месяцу и по два, не зная, в какой стороне суша. Мореходы тогда доходили до крайности от недостатка пищи, а еще более – из-за нехватки воды. От голода съедали свои сапоги и кожи, которыми обвертывали такелаж, и ждали дождя, молясь и прося небеса о влаге.
Суда, бывало, и вовсе пропадали или доходили поздно до назначенного места, истратив или испортив сыростью весь груз.
Случались с мореходами и совершенно необычные истории.
Одно судно, пустившись от Камчатки к Алеутским островам, потерялось и зашло далеко на юг, гонимое попутным ветром. Но когда в ноябре стало уже нестерпимо жарко в южных широтах и возникло чувство, что несет их в дышащую жарким огнем пасть южного чудища, мореходы, мучаясь от отсутствия воды, решились положиться на волю божью. От безысходности вынесли на палубу образа Богоматери и взялись молиться все хором, призывая внимание Господа к их горестной судьбе.
И чудо свершилось!
Через некоторое время полил дождь и задул южный ветер, который не стихал более двух недель. Южак подхватил суденышко и понес теперь в другую сторону.
Так, следуя в северном направлении, они оказались уже в широтах острова Афогнак, что рядом с Кадьяком, где вскоре и были обнаружены людьми с русских колоний, прибывших для промысла.
Другой случай был с судном, которое носило по морю так долго, что всем уже казалось, будто они или у Японии, или у Америки. И тогда, увидев пологий берег, решили на него «взойти», что значило просто выброситься, направив судно по крутой волне. И так «счастливо взошли» тогда на берег, что корабль остался цел, а морские валы и вовсе не достигали уже посудины. Так и сидели, покуда не появился на берегу солдат. К удивлению скитальцев, заговорил он с ними по-русски и объявил, что они на берегу камчатском, рядом с Большерецком. С помощью солдат местного гарнизона спустили судно снова на воду, поправили его и пошли вдоль берега по назначению.