Сны куклы
Шрифт:
— Оно так, — покачала головой кухарка, — выходит, был враг. Только мы о нём ничегошеньки не знали! – победно закончила она.
Дальше последовал вопрос про странности в последнее время. На что женщина, поправив в сотый раз ни в чём не виноватый платок, ответила, что с хозяина на минувшей неделе видела всего пару раз. При этих самых редких встречах господин Акито был таким же унылым, как и всегда.
— Хотя, — она прищурилась, — кушать на прошлой неделе он стал хуже. Да, точно. Я объедки для собаки своей беру. А что? – она бросила взгляд в сторону чародейки, — имею полное право, мне разрешили. Я ж приходящая прислуга, проживаю на
Рика отметила у себя, что двое слуг указывают на угнетённое состояние Касла перед смертью. Это значило, что в его жизни случилась некая перемена, заставившая видеть во сне старую любовь и потерять аппетит.
Дворнику с взъерошенными и явно забывшими о существовании расчёски волосами вообще рассказать особо было нечего.
— Дак, я кто? – задался он не совсем уместным риторическим вопросом, — я ж – конюх! Понимаете, конюх. Я лошадей страсть как люблю! Когда господин Касл в доме жил, у него ж такой выезд имелся, все соседи завидовали. А как в квантиру энту перебрался, лошадок продал, меня пожалел и дворником сделал. Хотя какой из меня дворник, когда и двора-то у нас никакого нет. Так, тротуар под окнами подмести, ледок изредка поколоть, да угольями из печи посыпать – вот и все мои дела. Ещё за продуктами с занудной бабой сходить.
— В смысле, с кухаркой? – уточнила Рика.
— С ней, а то, с кем же. Вредная, болтливая, ещё и нос задират! А с хозяином я только раскланиваюсь. Где живу? В кладовой у меня топчан.
— Какие отношения у остальных слуг были с господином Каслом? – спросил Вил, которого неопрятный бывший конюх начинал раздражать.
— Да кто ж их знат! – пожал плечами мужчина, на лице которого красовалась довольно длинная щетина: то ли он пренебрегал бритьём, то ли начал отращивать бороду, — я ни в чьи дела не влезаю. Могу сказать только, что домоправитель Широ Сименс на руку не чист.
— Почему вы так решили?
— Потому, как он любит в картишки играть. А где играют, там и проигрывают.
— Страсть к игре сама по себе не доказывает, что домоправитель обкрадывает господина, — заметила чародейка, записав на страничке Сименса слово «игрок», — во-первых, возможно он хорошо играет, а во-вторых, ничто не мешает ему вовремя остановиться.
— На словах, конечно. Но на самом деле может быть и так, как я говорю, — дворник потёр шею, — и знакомцы у него из этих.
— Из каких, этих? – не понял коррехидор.
— Их тех, кто в тюрьме сидел, — объяснил дворник, — с ними он и играет. Меня один раз позвал. Я как дурак повёлся, пошёл с ним. Выпили, закусили, перезнакомился со всеми в его компашке, а там все с кликухами: один — Мурзик, другой – Шнырь, третий, вообще, слово неприличное, я при даме даже говорить не хочу.
— И чем закончилось знакомство?
— Ясное дело, чем – ободрали меня, как липку, в «сабу», ещё и
Проигравшегося дворника отпустили.
— Может, действительно, домоправитель? – засомневалась чародейка, — если он связан с уголовным элементом, то и хозяина мог убить. И никто с улицы не залезал. Он вошёл, запер дверь, убил, потом вылез через окно, возвратился в дом и всё. Утром делает вид, что не может добудиться Касла, публично высаживает дверь и автоматически выводит себя из рядов подозреваемых.
— В теории, да, — согласился коррехидор.
— Почему только в теории?
— О криминальных знакомствах и наклонностях Сименса нам известно с сомнительных слов дворника, затаившего на него обиду из-за проигрыша в карты и издевательств новых знакомых. Но потрясти хорошенько домоправителя стоит.
Широ Сименс появился мгновенно.
— Я уже начал думать, — проговорил он с оттенком укоризны, — что господа следователи не собираются беседовать со мной.
— А у вас имеется, что добавить ко вчерашнему? – спросила чародейка.
— Нет, — смутился домоправитель, — просто как-то нехорошо выходит, младших слуг вы опрашиваете, а меня игнорируете. Авторитет страдает.
— Значит, от подпольных карточных игр ваш авторитет не страдает, а тут, видите ли, страдает! – ядовито произнесла Рика.
— Это вам Дару нажаловался! – воскликнул Сименс и хлопнул в сердцах себя по колену, — вот ведь прохвост! Сам неделю набивался, проигрался в пух и прах по собственной дурости, в долги влез, а теперь Королевской службе на меня жаловаться вздумал. И что он вам наплёл?
— Обычно, — осадил его Вилохэд, — в процессе дознания вопросы задают представители Кленовой короны, а подозреваемые отвечают на них со всей возможной честностью.
— Подозреваемый? – облизнул губы домоправитель, — с каких это пор вы меня в подозреваемые записали?
— Подозреваемым может быть всякий, у кого были возможность совершить преступление и мотив, — спокойно продолжал Вил, — вы счастливый обладатель и первого, и второго. К тому же ваше увлечение азартными играми играет против вас, как, собственно, и сомнительные знакомства. Вы были судимы?
— Нет, что вы! – замахал руками домоправитель, — никогда!
— Учтите, — коррехидора насторожила избыточная горячность, с какой Сименс принялся отрицать, — у нас есть возможность проверить ваши слова и обычным и магическим образом. Госпожа Таками – чародейка. Я просто велю ей проделать ритуал и влезть к вам в голову, что весьма и весьма неприятно.
Сименс беспомощно поглядел сначала на четвёртого сына Дубового клана, потом на Рику, сделавшую серьёзную мину, сглотнул, облизнул губы и сказал:
— Ну был грех по молодости лет. Каюсь, соврал. Год отсидел за кражу. Но сейчас я чист перед Короной, богами и людьми. Касла не трогал. Да и зачем мне? Какой резон лишаться жалования и господина, которого…,
— Вы слегка обворовываете? – услужливо подсказала чародейка, — и не вздумайте врать мне!
— Бывает, — опустил голову домоправитель, — но у нас с ним было неписанное правило: пока я не перехожу границу, он не возражал. Господин Акито дураком не был, это с ручательством. Он понимал, что любой домоправитель станет запускать руку в его карман. Я – не самый наглый и не самый худший.