Сны Ocimum Basilicum
Шрифт:
Вечером, после показа второго эпизода, выяснилось, что рейтинг передачи достиг семидесяти процентов. Алтаю захотелось поделиться радостью такого успеха, и он пригласил в ресторан Меджида, Тарану – предмет амурных грёз режиссёра, второго ведущего (из вежливости, хотя его никто не любил) и Анастасию, всё-таки худо-бедно помогавшую Алтаю добиваться своего.
На самом деле он испытывал такой душевный подъём, что с удовольствием позвал бы всю съёмочную команду, до последнего безымянного ассистента, но ресторанов, способных вместить компанию такого размера, у него на примете не было, да и значительная часть работников сейчас болталась где-то на пустошах между Апшероном и Сиазанью, ведя съёмку. Поэтому отмечать отправились малым – и довольно странным – составом.
Нюсики
– Это будет моя лучшая передача. Думаю, я на ней очень хорошо заработаю. Вот так. Стану на шаг ближе к своей мечте.
А мечтал он открыть свой собственный, посвящённый культуре канал на телевидении, который разительно отличался бы от прочего убожества. Там не будет лоснящихся от жира и дурного грима полуграмотных ведущих, ляпающих глупости в прямом эфире, не будет безвкусицы и уличных опросов, выставляющих народ кучкой невежественных болванов. Алтай обладал энергией и патриотизмом истинного реформатора, и это восхищало и одновременно изумляло Нюсики, которая никогда не пеклась ни о чьём благополучии, кроме своего собственного. И тем не менее, она, как полагается хорошей, любящей женщине, выказала свою поддержку:
– Ты такой молодец! Нюсики так гордится тобой! Ты долго к этому шёл! Нюсики всегда верила в тебя и помогала тебе!
Её настроение сильно испортилось, когда она увидела, что Алтай пригласил Тарану.
– Что эта прошманда здесь делает? – спросила она, с трудом удерживаясь от крика.
– Не говори так о ней, она ничего плохого тебе не сделала, – холодно ответил Алтай, а затем, смягчившись, сказал: – Я ради Меджида её позвал.
– Ну конечно, – саркастически протянула Нюсики и со свойственным ей видом человека, который знает все чужие грязные тайны, притворно посочувствовала: – Бедный Меджид, он не знает, что наша мисс Таранчик любит мужчин повыше ростом, и покрасивее… и побогаче.
Алтай представлялся ей настоящим финансовым воротилой. Однажды он даже расчувствовался и сделал ей довольно дорогой подарок на день рождения. Дома у своего любимого Нюсики не была ни разу, но по его скупым рассказам представляла себе роскошный особняк с собственным садом в центре города. В мечтах она перебиралась в этот дом женой и полноправной хозяйкой, стерев из памяти все воспоминания об однушке на окраине возле городского кладбища.
На последнее замечание Алтай ничего не ответил, в очередной раз притворившись, будто не догадывается, о чём говорит Нюсики, а она истолковала его молчание как подтверждение своим словам. В отместку она начала остервенело кокетничать с Ведущим № 2, хотя ей были противны его прилизанные чёрные волосы, и выщипанные брови, и блудливое выражение классически правильного лица. Никто никогда не спрашивал Ведущего № 2 о его сексуальной ориентации, но на всякий случай мужчины не здоровались с ним за руку.
Заказали водку. Меджид застонал, словно ему было в тягость бражничать вторую ночь подряд, но пил много и радостно, в отличие от Алтая, который произносил долгие, насыщенные сложноподчинёнными предложениями тосты, а водку отпивал мелкими глотками.
– Алтай джигалит! [4] – восклицал Меджид в разгар застолья, игриво толкая в бок смущённую Тарану – она ничего алкогольного не пила. Зато Нюсики налегала и на водку, и на Ведущего № 2, надменно-тупое выражение лица которого никак не менялось, что бы за столом ни происходило.
4
Джигалить – жульничать в игре, мухлевать.
– Пей нормально! Ты что, лимонад пьёшь?! – продолжал Меджид. Алтай только нежно улыбнулся. Утром ему нужен был свежий вид: он должен был зайти в NerGAL и подписать документы на перевод первой части денег.
Веселье, это унылое веселье тяжко работающих взрослых, у которых не осталось сил на захватывающие интриги и борьбу, веселье, о котором нечего потом рассказать, потому что всё, что оно оставляет – это похмелье и ощущение зря потраченного времени – шло своим чередом. Тарана пыталась есть кябаб ножом и вилкой в надежде, что её изящные манеры поразят Алтая, смеялась громко и слегка повизгивая, если он говорил что-то забавное, а половины тела Нюсики жили двумя отдельными жизнями: нижней она орудовала под столом, то пытаясь погладить ногу Алтая, то как будто нечаянно пиная Тарану коротким толстым каблуком. Верхняя часть тела Нюсики, включая её голову, была повёрнута к Ведущему № 2, который весь блестел от пота и усилий понять, какого чёрта он вообще здесь делает и что от него хочет эта «бухгалтерша» (так он определял про себя место Нюсики подле Алтая). Таким образом, весь их круглый стол напоминал посещённое не то шутниками, не то инопланетянами поле, где колосья растений уложены по часовой стрелке: Нюсики склонялась влево к Ведущему № 2, Ведущий № 2 – от ужаса и безысходности – к Меджиду, Меджид, всё более и более храбрый, пытался прильнуть к Таране, а её неумолимо кренило в сторону Алтая. И только Алтай, которому по логике кинематических законов их стола следовало нагибаться к Анастасии, сидел прямо и всё говорил и говорил, мало смущаясь тем, что его, кроме Тараны, никто не слушает, а Тарана и половины слов не понимала, тем более что в своих речах Алтай уже успел углубиться в историю древних веков. Его прервал истерический визг Ведущего № 2:
– Да от…сь ты от меня!!!
Нюсики, вся пунцовая, отпрянула от него и злобно ответила:
– Нах… ты мне нужен, возомнил тут из себя! – Она быстро пододвинулась к Алтаю, ухватила его под руку, склонила голову ему на плечо и начала упиваться ошеломлённым видом Тараны. Чтобы добить соперницу, она забрала стоявшую возле неё тарелку с соленьями и спрятала возле своего левого локтя. Соленья, как и Алтай, были для Тараны безвозвратно утрачены, и эта мысль грела Анастасию до конца вечера.
Когда заказали чай – было совсем поздно, они остались в ресторане последними посетителями – и за столом, наконец, воцарилась расслабленная тишина, Алтая вдруг что-то дёрнуло проверить почту.
Письмо от NerGAL повисло в самом верху списка, чёрное, жирное и непрочтённое. Алтай не ожидал от них посланий, и нехорошее предчувствие ударило его в горло ещё до того, как он открыл письмо.
«К сожалению, вопрос о спонсировании Вашего проекта откладывается на неопределённый срок. Бюджет текущего квартала израсходован, а в бюджете следующего квартала такие расходы не предусмотрены».
Алтай уставился на письмо. «Это что, какая-то глупая шутка?» «Они что, спутали меня с кем-то?» «У нас же официальный контракт!» Удивительно, как много мыслей могут прийти в голову одновременно. В моменты кризиса они поражают мозг ковровой бомбардировкой, не оставляя в нём ничего, кроме паники.
Впрочем, Алтай, привыкший полагаться на здравый смысл окружающих (подобно всем здравомыслящим) и на их порядочность (подобно всем честным людям), был уверен, что это не более чем недоразумение, временная заминка. Сумма для такой компании как NerGAL была ничтожной, не стоило ради неё позориться – всё равно что отобрать у ребёнка петушка на палочке и торжествовать по этому поводу.
По его отрешённому взгляду Нюсики поняла – случилось нечто неприятное. Она было сунулась носом в телефон, но Алтай резко убрал его в сторону и сказал:
– Я сколько раз тебя предупреждал, чтобы ты не лезла в мой телефон?!
Пару раз он нарочно оставлял его, не защищённым паролем, на видном месте без присмотра, зная, что Нюсики ни за что не упустит возможности прочитать его переписки. Он надеялся, что, уличив его в романтическом общении с другими девушками, она сама разорвет отношения, но Нюсики только устраивала скандалы, заканчивавшиеся рыданиями и обещаниями стать женщиной, достойной Алтая. Меджид смеялся и поддразнивал своего друга: «Это, наверное, настоящая любовь! Вот посмотришь: Анастасия – твоя судьба!» Алтай представлял себе такую судьбу и содрогался.