Собачья радость
Шрифт:
Хлопнула дверь гаража, голос Шарикова смолк.
– У-у, явился – нехороший человек! – доктора аж передёрнуло.
В холле двое – Шариков и Елена. Шариков в кожаной куртке – косухе, кожаных штанах и в ковбойских полусапожках из крокодиловой кожи. На Елене – наряд горничной. Шариков, зажав Елену в углу холла, одной рукой тискал ее за грудь, другой рукой пытался залезть под юбку. Елена вяло отбиваясь, жеманно корила Шарикова.
– Не здесь, Полиграф Полиграфович. Нас могут увидеть.
В холл вошел доктор. Елена резко оттолкнула Шарикова
– Нахал! Пьяный Барбос!
Глаза доктора налились кровью. Он подскочил к Шарикову, схватил его за грудки и с силой встряхнул. Шариков попытался высвободиться, а когда это ему не удалось, он извернулся и тяпнул доктора за большой палец левой руки.
– Пес шелудивый! – доктор, ухватив правой рукой Шарикова за шиворот и слегка приподняв, шибанул его через весь холл. Шариков действительно был сильно пьян и, еле-еле удержавшись на ногах, приземлился на диван. Попытался встать, но, передумав, остался на нём сидеть.
– Леночка, идите к себе, я с ним сам разберусь!
Леночка, натурально рыдая, выбежала из холла. С другого конца холла вошел Профессор.
– Приставал, гад, к Елене, хватал за всякое, – сказал доктор, указывая на Шарикова.
– У вас рука в крови, – сказал профессор.
Доктор посмотрел на руку: – Прокусил палец, собака!
– Надо обработать руку антисептиком, только генетического заражения нам ко всему не хватает, – сказал профессор.
– А, ерунда. Он уже не раз меня кусал, и ничего, – доктор достал носовой платок и, обернув окровавленный палец, двинулся к Шарикову.
– Шариков, вы хоть соображаете, что творите?
– А что, вам всем можно, а мне нельзя?
– Шариков, вы переходите все мыслимые границы!
– Только вот не надо этой фамильярности, Борменталь. Я этого не потерплю! Извольте называть меня по имени отчеству!
– Порнограф Порнографович, убирайтесь к себе, проспитесь, утром поговорим.
Не разобрав спьяну, как его назвали, но довольный тем, что его назвали по имени отчеству, Шариков окончательно обнаглел.
– Куда это, в гараж? Не пойду! В доме есть пустующие комнаты, а человек должен ютиться на койке в гараже. Вот вам! – и Шариков показал кукиш.
– Это он наметился на Альбинину спальню, – доктор повернулся к профессору, – Филипп Филиппович, что-то еще случилось? Хотя, судя по его прикиду, он спер у вас деньги!
– Да, и весьма крупную сумму, но это ещё не всё, – повернувшись к доктору, профессор продолжил, – Сегодня днем в клинику заходил мой бывший пациент, интеллигентнейший и милейший, между прочим, человек, хоть и работает в органах. Так вот, он принес мне анонимку, поступившую к ним, в которой некто сообщает, что доктор Борменталь организовал на складе клиники подпольную фабрику по производству и реализации суррогатной водки и настойки боярышника. Почерк мне незнаком, но стиль изложения Шариковский. Мой пациент понимает, что пока мы платим и налоги, и взятки, никакой опасности для нас анонимка не представляет, а принес он её из уважения ко мне, чтобы предупредить, что у нас в клинике завелась паршивая собака. Я поблагодарил его и сказал, что догадываюсь кто это.
– Шариков, что вы на это скажете?
Шариков не слушал профессора, он разговаривал сам с собой:
– Да я на них иск подам! Я им покажу! Они ещё у меня соплями умоются, – шипел Шариков. Его мутный взгляд зацепился, за какую-то точку на ковре.
– А вот самое главное, – сейчас звонила Зинаида Петровна: в клинику приходил участковый, разыскивал человека, по описанию похожего на Шарикова. Утром, неизвестный гражданин, в кожаной куртке и кожаных штанах, недалеко от нашей клиники, напал на человека, работника столовой. Человек этот, видать, в прошлом, бывший зек, на голову выше и вдвое больше по габаритам гражданина в коже. Однако гражданин сбил его с ног, жестоко избил и сломал челюсть, после чего скрылся. Прохожие вызвали скорую, те милицию. Одна свидетельница этой дикой сцены, уборщица нашей клиники, дура-баба, признала вроде бы в нём нашего пациента.
– Зиночка, молодец, быстро сообразила: да, мол, был у нас похожий пациент с вялотекущей шизофренией. Однако, излечившись, выписался неделю тому назад и уехал к себе домой. Участковый усомнился, в том, что наш пациент излечился, и в том, что уехал – так что следует ожидать повторных визитов.
– Я хотел не придать этому значение, меня смутила кожаная одежда, однако мне теперь совершенно ясно – это был Шариков.
– Шариков, зачем вы избили повара?
Шариков ничего не ответил, он уже спал.
– Шариков, Шариков – ты сам меня заставил, видит бог – я не хотел! Иван Арнольдович, я так подозреваю, вы, втихую, уже собрали все необходимые компоненты для «лечения» Шарика?
– Филипп Филиппович, откуда вы знаете? Да, все готово! Но ведь теперь его будут искать! Пусть забирают – и дело с концом.
– Как человек, Шарик обречен! Что его ждет? В лучшем случае – психушка! Я не хочу брать на свою совесть такой грех!
– А вдруг кто-нибудь видел, как он входил в дом?
– Скажем, что заходил попрощаться, перед отъездом на родину, как ее – в Киргизию.
– В Туркмению.
– Без разницы. Давайте отнесем его в гараж, свяжем и покончим с этим делом!
– У Альбины в спальне есть наручники.
– Тащите наручники, потом вернем!
Эпилог
У гаража профессора Преображенского возле своей будки на цепи сидел большой пёс и чесал ухо задней лапой. Перед ним лежала пустая миска.
«Скоро приедет мой господин, принесёт колбасы, погладит, поговорит со мной», – подумал пёс, зевнул, улегся рядом с миской и отчетливо, вслух, произнес: – Вот оно счастье, вот она настоящая собачья радость.
После эпилога
Ночь. Особняк профессора Преображенского. Возле гаража на цепи сидит дворовый пёс, Шарик. Он неотрывно смотрит на полную Луну, которая начала восходить над деревьями. Открылась дверь, из гаража вышел голый доктор Бормонталь. Пёс поднялся, гремя цепью, подбежал к доктору и, поскуливая и, стал тереться об его ноги. Доктор потрепал пса по загривку.
– Полная луна, господин, – сказал по-человечьи Шарик и, заискивающе заглядывая доктору в глаза, спросил, – Господин, ведь, возьмёт меня сегодня с собой?