Собачья радость
Шрифт:
Профессор перелистал отрывной календарь.
– Ага, вот: позвонить Семену Карловичу, Леся Украинка… Сглазил, Ванечка, сглазил!
– Филипп Филиппович, вы же не думаете… Вы же не хотите сказать, что эта собака намекает на то, что…
И снова кабинет. Филипп Филиппович неподвижно сидит в кресле, взгляд рассеян, лицо задумчивое. В кабинет врывается Иван Арнольдович.
– Филипп Филиппович, Шариков меня уже достал! Посадите его под замок!
– Мне что, в клинике карцер устраивать?
– Его
– Ну, чем берет понятно – он чувствует, чего хотят женщины, носом, конечно. А вот куда забирать?
– К нам!
– К нам? Вы с ума сошли! Куда?
– В гараже есть душ, туалет и складская комната. Поставим туда кровать и телевизор, к тому же, дверь в гараж можно закрывать с внешней стороны.
– Ну, не знаю, не знаю!
– Филипп Филиппович, вы полагаете, что этот «Псина сапиенс» понимает людей по запаху, а он обхамил уже всех остальных, с кем столкнулся в клинике. Может быть, вы знаете почему?
– Знаю – по той же причине! Он чувствует – кто как к нему относятся!
– Я к нему хорошо отношусь, а он хамит даже мне!
– Ну, наверное, на уровне запахов, есть разница, между – хотеть относиться и действительно относиться.
– Филипп Филиппович, я удивляюсь вашему спокойствию! Возможно, для вас Шариков – открытая книга, а для меня он – свинья в мешке! Я ничего не понимаю!
– Кот в мешке. Успокойтесь, Иван Арнольдович, я тоже многое не понимаю. Вот посмотрите: на томограмме отчетливо видно, что мозг собаки остался целым, в окружении человеческой надстройки, ну, скажем, как желток в яйце, – профессор подвинул пухлую папку к доктору. Мозг собаки покрыт защитной оболочкой, а синапсы человеческого мозга лишь касаются мозга собаки, не проникая в него.
– Мозг собаки, – продолжал далее профессор, – контролирует, по сути, только обоняние и половые функции, все остальное контролирует человеческая надстройка. Кроме того, имеются две иммунных системы, причем собачья заблокирована и включается только в случае повреждений организма – отсюда и быстрая регенерация.
– Ваше предположение о том, что этот наш симбионт – оборотень, в некотором смысле верно, – продолжал дальше профессор, – Возможно, легенды об оборотнях – не просто легенды. Возможно, какой-то средневековый алхимик, с помощью сита и кухонного ножа, проделывал подобные опыты над собаками или волками.
– И что, они, в самом деле, могли перекидываться в волков?
– Не совсем. Понимаете, Иван Арнольдович, если долбануть чем-нибудь сильным по человеческому мозгу, ну например, вытяжкой из мухоморов, то контроль перейдет к мозгу волка, при этом монстр поведет себя как волк.
– И у него вырастет шерсть на ушах, отрастут клыки и когти?
– Ну, это вряд ли. Иммунная система человека не позволит разгуляться второй иммунной системе, разве что в случае сильных, критических повреждений.
– Тем более, я не понимаю вашего спокойствия, когда по клинике разгуливает монстр, который к тому же ворует спирт и ведет себя по-свински.
– Спирт действует на мозг целиком, поэтому он ведет себя не как монстр, а как обычная пьяная человеческая свинья. Меня угнетает другое – пять недель обследований, опытов и экспериментов, а мы и ни на йоту не приблизились к пониманию природы его человеческой памяти. Мистика какая-то! Послушайте, Иван Арнольдович, учитывая ваши разнообразные скрытые таланты, вы, случайно, не сделали ему электронную накачку памяти, ну, типа «Косильщика лужаек»?
– Вам бы всё шутить, Филипп Филиппович? Я тут совсем ни при чём. Может, он черпает информацию прямо из космоса через астрал.
– Точно, Иван Арнольдович, вам исключительно повезло – вам удалось захватить резидента марсианской разведки внедренного на нашу планету под видом собаки и он всё ещё остается на связи, типа, «Юстас – Шариксу».
– Я с вами серьезно, а вы…
– Если серьезно, то Альбина уезжает послезавтра – готовьте гараж.
5
Столовая, обед, за столом профессор, доктор и Шариков.
– Нет, нет и нет! – настойчиво заговорил доктор, – Извольте взять вилку, и не вытирайте руки об скатерть – для этого существуют салфетки.
– Ну, чтоб, вас, – забурчал недовольно Шариков.
– Благодарю вас, Иван Арнольдович, – ласково сказал Филипп Филиппович, – А то мне уже надоело делать замечания.
– Я еще водочки выпью?! – заявил Шариков вопросительно.
– А не будет ли вам? – осведомился доктор, – Вы в последнее время слишком налегаете на водку.
– А вам жалко? – осведомился Шариков и глянул исподлобья.
– Вы и без водки держите себя неприлично.
Дерзкое выражение загорелось в глазах Шарикова:
– Да что вы все… Тут не плевать. То не бери. Туда не ходи… Что уж это на самом-то деле?
– Шариков, зачем вы сломали чучело филина? И вообще, что вам понадобилось у меня в кабинете? – спросил профессор.
– Книжку взял почитать.
– И что же вы сейчас читаете?
– Переписку Энгельса с этим … Как его – дьявола – с Каутским.
Профессор поперхнулся и закашлялся.
– Я же говорил, давно надо было выбросить этот хлам. Или вы купили это для украшения интерьера? – с усмешкой сказал доктор.
– Не надо ничего выбрасывать – сейчас это хлам, а пройдет время – это будет библиографическая редкость. Это же полное собрание сочинений! И не покупал я вовсе, а был награжден, как лучший парторг сети поликлиник.
– Постойте, парторг – это же партийный организатор! Вы состояли в партии – интересно, в какой?
– Это сейчас партий до хрена, а тогда была одна – коммунистическая!
– Вы – в коммунистической? А как же все это? – доктор обвел рукой комнату, – Клиника? Неужто, «Золото партии»? – спросил доктор, понижая голос.