Собачья радость
Шрифт:
– Ай да Ванька, ай да сукин сын! Сколько скрытых талантов!
– Тут вы совершенно правы, профессор, я сам раньше много думал над этим. Кем бы я мог стать, если бы эта сука не бросила меня прямо в роддоме. Впрочем, я не жалуюсь – я чрезвычайно везучий человек. А за сигнализацию с вашей машины не беспокойтесь, я её потом поставлю обратно.
– Сынок, я начинаю тобой гордиться! Только вот что: насчет мозжечка – это я пошутил.
Кабинет профессора. За письменным столом сидит Филипп Филиппович
– Что случилось, Иван Арнольдович? Ваш пациент наконец-то издох или, превратился в молодого сопливого щенка?
– Он превратился в Франкенштейна!
– Что, тоже стал доктором?
– Каким еще доктором?
– Ну, Франкенштейн – это фамилия доктора.
– Он превратился в монстра, а сейчас превращается в Ликана, оборотня! Я откровенно боюсь!
– Иван Арнольдович, перестаньте, розыгрыш не удался.
– Какой к черту, розыгрыш – вы бы на него посмотрели! Вначале у него открылся зверский аппетит, в результате он начал расти, а кости удлинились. Потом выпала вся шерсть и отвалился хвост. Потом стала разбухать голова и покрываться ежиком волос, человеческих волос! Он все время жрет, если не спит. И срёт, я устал за ним выгребать дерьмо.
– И еще, Филипп Филиппович, – доктор перешел на шепот, – во сне он ругается, матом! Слова проговаривает плохо, картавит, но конструкции складывает такие, каких я не слышал даже от директора нашего детдома!
– А когда не спит?
– Ни на что почти не реагирует, только жрет, – уже обычным голосом ответил доктор, – Правда, если миска пустая, твердит непрерывно какую-то белиберду.
Каморка в складе. Профессор, заложив руки за спину, стоит перед клеткой. Рядом стоит доктор.
– М-да, Голован. Щекн-Итрч, только бесхвостый.
– Бесхвостый кто?
– А, – отмахнулся профессор, – А зачем столько корма? – профессор кивнул в сторону пакетов с импортным кормом.
– Так это ему на три дня. Слушайте, слушайте. Начинается!
– Илгидеп, илгидеп, илгидеп ….
– Боже, Филипп Филиппович, он говорит – иргидеп. Он прочел надпись на пакете с кормом, только справа налево!
– Действительно как-то нехорошо, собака читает надписи на английском языке задом наперед.
– Илгидеп, илгидеп, илгидеп…
– А это кто?
– А, это… Хомячки – мышей в зоомагазине не было.
– Странные какие-то хомячки, с лысыми головами.
– Да нет, это я им головы побрил, а потом подумал – где я там у них найду этот мозжечок.
– А это что?
– Я записываю на камеру все фазы, для истории. Так что скажете, профессор? – доктор кивнул в сторону клетки.
– Генетическое заражение – он перерождается в человека.
– А может, это обратимо, может быть, это оборотень.
– Вряд ли, два генома в одном организме. Другое интересно: почему он читает и разговаривает?
– Генетическая память! Точно! Это же мировое открытие! Повезем его в Англию, Америку. Профессор, вы автор идеи, а я ваш ассистент!
– Да, в Англии мы получим… лет двадцать, тюрьмы, разумеется, за незаконные опыты с человеческими стволовыми клетками. Так что в Америку мы не скоро попадем. Правда, можно начать с Америки – там мы получим всего лет пятнадцать.
– А у нас?
– У нас, может, штраф – за издевательства над животным, а может, лет пять – за занятие медицинской деятельностью без соответствующей лицензии.
– Так возьмем лицензию!
– Не дают у нас таких лицензий.
– Так что же делать?
– Подождем пока, а когда скорость перерождения замедлится – заберем его отсюда.
– Илгидеп, илгидеп, илгидеп. Дайте же еды, сволочи!
Снова кабинет. За столом профессор и доктор.
– Его надо забирать со склада. Внешне он уже почти человек. Если кто-нибудь узнает, представляете, что будет – человек в запертом складе и клетке?!
– Куда? К нам, домой? Как ты это себе представляешь?
– Просто вывезу ночью на «мерсе», и все!
– И как ты объяснишь появление у нас дома почти человека и без документов. Нас могут обвинить в похищении, а если мы покажем пленки – сам понимаешь, в чем. Кроме того, что мы скажем Альбине?
– Ах ты, черт, это действительно проблема! Лучше бы он остался Голованом. Поселили бы в гараже, а Альбине бы сказали, что это мутант с Чернобыля.
– Ваня, у тебя удивительно цепкая память на новое и непонятное. Ты уже и Стругацких прочел?
– Да. То есть – не совсем. Скачал аудиокниги. Я не знаю, что нам делать?
– А я знаю! Его надо легализовать! Спросите как, Иван Арнольдович? Да очень просто – поэтапно. Сначала его надо поместить в психлечебницу. Потом…
– Точно, у меня есть знакомый в частной лечебнице.
– Нет, нам надо его вытащить из небытия, а не упрятать его туда – пойдет в Кащенку.
– А вдруг он там все расскажет?
– Что расскажет? Что раньше был собакой, бегал по помойкам.? А потом один нехороший дядя сделал из него человека – так это же их профиль!
– Есть проблема: у него много собачьих привычек, и к тому же он кусается.
– Никаких проблем! У них там такой персонал – отучат от всех вредных привычек.
– А не залечат там его?
– Не залечат! Потому что спустя некоторое время, один известный профессор и меценат, пожелавший остаться неизвестным, то бишь я, заберет его в свою клинику. И вернется к нам «Неизвестный», но с карточкой болезни и с Кащенской печатью – а это уже документ!
– Потом, – продолжал профессор, раскурив сигару, – организуем ему, скажем, туркменский паспорт. На имя… Как там его – Шарик? Во! Шарик, – ударение профессор сделал на последнем слоге, – Шарик-Мухтар-Бирюк-оглы.