Собачья радость
Шрифт:
– Ага, а потом, благодаря психологам нашей клиники, в мозгах у него наступит просветление, и он вспомнит, как его зовут, и где он забыл свой паспорт. Подключим прессу – это же пиар, скрытая реклама нашей клиники!
– Молодец! Быстро соображаешь!
Столовая, обед, за столом профессор и доктор. Профессор философствует.
– Да-с. Если вы заботитесь о своем пищеварении, мой добрый совет: не читайте до обеда желтой прессы.
– Гм…. Да ведь другой же нет.
– Вот никакой и не читайте. Вы знаете, я произвел триста наблюдений
– Вот черт…
– Да, Иван Арнольдович, хотел спросить. Утром, когда я заходил за вами в ваш кабинет, я обратил внимание на новый сертификат на стене. Ну, там, рядом с «офортом» «Истинного Иерусалимского паломника», принявшего крещение в реке Иордани и сертификатом на владение кратером Луны.
– Ах, это? Ну, так, забавы для, купил дворянский титул, между прочим, подписан самой Джуной. А что, виконт Де Борменталь – звучит!
– А почему не барон, или маркиз?
– Дорого. А виконт – дешево и сердито, и детям и внукам останется!
– Не хотелось бы вас огорчать, Де Борменталь, но титул виконт, если мне не изменяет память, по наследству не передается.
И снова кабинет. Филипп Филиппович листает бумаги. Входят Иван Арнольдович в пальто, но без шляпы, и бывший Шарик, в смирительной рубашке. Филипп Филиппович с интересом разглядывает Шарика. Шарик превратился в человека маленького роста и несимпатичной наружности. Волосы у него на голове росли жёсткие, как бы кустами на выкорчеванном поле, а лицо покрывает небритый пух. Лоб поражает своей малой вышиной. Почти непосредственно над черными кисточками раскидистых бровей начиналась густая головная щетка. Лицо его не выражало эмоций, напоминало маску неандертальца в антропологическом музее, только мышцы лица иногда хаотично подергивались.
Филипп Филиппович встрепенулся: – Ну что же вы, Иван Арнольдович, развяжите его скорей, развяжите! – подскочив и взяв его под локоть, усадил в кресло, – Садитесь голубчик, садитесь! – обычно ироничный профессор сегодня источал благодушие и любезность.
Иван Арнольдович передал профессору тонкую картонную папку. Снял пальто и уселся напротив Шарика. Профессор пролистал папку.
– Так, частичная амнезия – отлично, вялотекущая параноидальная шизофрения – великолепно!
Профессор потряс в воздухе папкой и показал ее Шарику.
– Знаете голубчик, что это такое? Это документальное подтверждение, что вы – Человек. С таким диагнозом – без сомнения Человек! Как прикажете вас величать?
– Шарикас.
Профессор недоуменно посмотрел на доктора.
– Шутка. Медбратом, там у них, такой здоровенный эстонец.
– Узнаете меня?
– Иргидеп. Дайте же еды, сволочи, – последнее слово Шарик произнес почти шепотом.
– Узнает, узнает! – радостно воскликнул профессор и погрозил Шарику пальцем.
– Итак, – сказал профессор, вытирая слезы, выступившие от смеха, – позвольте представиться – профессор Преображенский Филипп Филиппович, а это мой заместитель и ассистент – доктор Борменталь Иван Арнольдович. Так как мы уже установили, что вы теперь человек, то вам надо выбрать фамилию, имя и отчество. Нам бы не хотелось навязывать свое мнение. Какое имя вы бы хотели получить?
– Полиграф.
– Почему Полиграф?
– Прибор такой есть, правду от лжи отличает. Вот и я, все носом чую.
– Поразительно, неужели можете распознать, когда человек лжет?
– Ложь, подлость и даже больше: степень родства двух и более людей, ну там, отец, сын, брат или внучатый племянник двоюродного брата. И еще эмоции разные: радость, горе. Есть и другие запахи, которые сложно выразить.
– Например?
– Например: – я красива, и я заставлю вас себя хотеть, при этом вы будете совершенно уверены, что вам ничего, просто так, не обломится. Или наоборот.
Доктор Борменталь захохотал: – Я страшная, но заставлю… – Поразительно! А сами вы как выражаете свои эмоции?
– С этим у меня сложности: как раньше – уже не могу, а выражать лицом пока не научился.
– Итак, что вы выбираете?
– Полиграф Полиграфович!
– Хорошо, будь по-вашему. А фамилия?
– Вообще-то, мне бы подошла фамилия Преображенский – во всех смыслах, но я бы хотел оставить, в память о прошлом, – Шарикас.
Тень мысли мелькнула в мозгу профессора, но тут влез доктор:
– Фамилия не согласуется с именем, по национальному признаку, ну как это вам объяснить? Например, назвать питбуля – Дружок. Так что, если имя – Полиграф, то фамилия – Шариков. Но если следовать логике ваших метаморфоз, то лучше выбрать фамилию – Перерожденский!
– Иван Арнольдович, какой слог, какие логические построения! Вы уверены, что той знаменательной ночью вы не кололись с Шариком на брудершафт?
– Филипп Филиппович … – укоризненно начал доктор.
– Иван Арнольдович…
– Я выбираю Шариков, – прервал зарождающуюся дискуссию Шарик.
– Вот и ладненько.
Профессор нажал кнопку коммуникатора. Вошла секретарша.
– Зинаида Павловна, поместите Полиграфа Полиграфовича Шарикова в отдельную палату и назначьте полный курс обследований.
Секретарша и Шарик вышли. Раздался короткий визг секретарши. Доктор заржал.
– Вы чего, Иван Арнольдович?
– Ваша секретарша пахнет так, – сквозь смех простонал доктор, – Ты можешь ущипнуть меня за жопу, но укусить ее тебе не доведется никогда.
Встретившись с взглядом профессора, доктор резко оборвал смех.
– Простите, Филипп Филиппович, но этот Полиграф с его нюхом и «вторым и прочими смыслами» совершенно меня … – доктор окончательно замолчал.
– Только, тихий он какой-то, – сказал через некоторое время доктор.
– Ну, Кащенка – это вам не санаторий!
Наступила пауза. Профессор сосредоточенно о чем-то думал. Доктор, стараясь ему не мешать, листал папку с историей болезни.
– Иван Арнольдович, а вы не помните, когда вы взяли материал для вытяжки?
– Отчего же, помню совершенно точно, в пятницу тринадцатого, еще подумал – чтоб черт не сглазил.