Собака Xiv века
Шрифт:
– Так кого мне всё-таки вести?
– спросил Карл Иванович, закончив разбор маршрутов.
– Князя что ли? У него вдоль "железки" несложный маршрут, только у Верблюжьего моста надо крюк через фабрику сделать, чтоб на патрули не нарваться.
– Да ну князя!
– отмахнулся Видов.
– Я его самого ушлю, только дорогу растолкую да бумаги выправлю. Пострижём по-модному, переоденем - от современников не отличишь. Главное, рта не открывать: сколько этих князей мату не учи, всё одно через слово на французский сбиваются.
Броуновское движение в убежище не прекращалось ни на минуту. Подходили
– Его что ли?
– поморщился Карл Иванович, питавший стойкое отвращение к соседу по дому.
Видов отрицательно покачал головой.
– А кого?!
– не выдержал волонтер.
– Не Марфу-посадницу же с ребенком?!
– Обернись.
Карл Иванович обернулся и обнаружил перед собой бойкую девицу с собакой на поводке. Девица была симпатична и улыбалась, собака - уродлива и скалилась.
– Возьмите, - произнесла девушка и отдав поводок, убежала.
Уродливая псина оценивающе посмотрела на нового "хозяина". Её вытянутую морду украшали мощные челюсти с торчащими наружу зубами, а из открытой пасти на пол капала слюна. Выглядела зверюга отталкивающе: всклоченная шерсть - не то грязная, не то рыжая, выпирающие рёбра, непропорционально толстый и короткий хвост. Вся она была какой-то нескладной, словно склеенной из разных частей.
– Что это?!
– изумлённо воскликнул Карл Иванович.
– Вымершая собака кури, - сообщил Видов.
– Четырнадцатый век. Маори приносили их в жертву богам, обжаривая сердце на вертеле. Правда, богам перепадал лишь аромат, а мясо хавали сами жрецы. Экземпляр, можно сказать, уникальный, но шибко своенравный.
Вымершая собака широко зевнула, показав множество острых зубов.
– Её даже из города вывозить не нужно, только в Затоку доставить, в серпентарий.
– К змеям?
– ядовитым тоном уточнил волонтер.
– Там её согласились приютить.
Карлу Ивановичу потребовалась целая минута, чтобы сообразить: доставить это невообразимое существо в Затоку будет в десять раз тяжелей, чем пройти по любому другому маршруту. Собаку не уговоришь сидеть в сумке и молчать, когда тебя останавливают патрульные, а главное - совершенно непонятно, как переправиться с ней на другой берег реки. На мостах полиция шмонает по-настоящему, до последнего кармана, а на вокзалы (что железнодорожный, что речной) с подобной псиной вообще не сунешься. Остаётся вплавь, но для этого нужно добыть лодку.
2.
Идти с кури оказалось сущим мучением: животное то и дело шарахалось из стороны в сторону, проверяя поводок на прочность.
– Шею себе сломаешь...
– ворчал Карл Иванович, но кури его ворчание было до фонаря. Она жила своей собачьей жизнью, в которой не существовало ни чистки, ни проводника, зато были сотни запахов - манящих и отпугивающих.
Неожиданные рывки запросто могли вывихнуть руку, но когда собака потащила волонтёра по-настоящему, он еле удержался на ногах и выпустил поводок. Пришлось бежать за рванувшей куда-то псиной, стараясь не поскользнуться и не грохнуться оземь. Осиновая роща числилась городским парком, но давно стала заброшенным и унылым уголком посреди исполинского мегаполиса. Прибежищем забулдыг, цыган, бомжей и всякого рода шпаны всех веков и народов. Поэтому Карл Иванович совершенно не удивился, когда вслед за кури выскочил на поляну, служившую пристанищем бездомному старику. Впрочем, дом у него всё же был - бочка из-под авиационного керосина: старая, помятая, изъеденная ржавчиной и поросшая мхом. Бомж неожиданно заинтересовал кури, и собака остановилась, принюхиваясь и едва заметно виляя толстым хвостом. Тут-то её и догнал, наконец, Карл Иванович. Эта встреча, пожалуй, и не запомнилась бы ему, если бы на выходе из парка их с собакой не остановил патруль.
– Документы предъявите, - потребовал полицейский.
– Нет проблем, - лучезарно улыбаясь, Карл Иванович достал паспорт.
– Я бы дома сидел, пока вы всех не наших не выловите, да собака, граждане. Гулять просится. Между прочим, в нашем полицейском отделении мне благодарность объявили за помощь: я, знаете, что придумал? У окна сижу и наблюдаю: если кто подозрительный прошёл - сразу в полицию звоню.
– Гражданин Селёдкин?
– патрульный внимательно рассматривал паспорт, сличая фотографию с оригиналом.
– Серёдкин, - поправил волонтёр.
– В парке никого подозрительного не видели?
– возвращая документы, поинтересовался полицейский.
– Нам передали сигнал, что здесь обитает человек в бочке, предположительно древний философ с ярко выраженными антиисторическими взглядами.
Лишь после этих слов Карл Иванович догадался, кого он только что принял за бомжа. Но не зря его считали одним из лучших волонтёров Общества изучения и защиты истории - сориентировался он моментально.
– Так это же я сигнализировал!!
– воскликнул Серёдкин и немного комично всплеснул рукой, свободной от поводка.
– Только вам всё неправильно передали! Не в Осиновой роще он обитает, а в парке имени Алеши Поповича у Беспокойного котлована. Ну того, который то исчезает, то появляется.
Патрульные переглянулись.
– Вот дебилы, - сказал тот, что проверял документы.
И, обернувшись к волонтёру, приложил руку к козырьку:
– Доброго пути, современник!
Карл Иванович уже направился в этот самый добрый путь, когда услышал за спиной голос второго патрульного.
– Постой, - сказал тот.
– А собака? Нам же дали ориентировку на какую-то собаку. Ты захватил описание?
– Ещё я собак не сличал!
– возмутился первый.
– Такой же идиот писал, как тот, что парки попутал.
Нужно было вернуться и предупредить человека в бочке, но и тут Карлу Ивановичу повезло: на выходе из парка он встретил знакомого волонтёра, спешившего в штаб и поручил это дело ему. Заодно узнал неприятную новость: на афишных тумбах, стендах, столбах расклейщики массово клеили рисунок разыскиваемой собаки. Портрет, к счастью, вышел совсем не похожим: видно, художник просто скопировал рисунок из энциклопедии. Реальная кури обнюхала кеды сообщившего печальную новость юношу и, подняв ногу, тут же их пометила. После чего ловко увернулась от пинка и, довольная собой, резко рванула вперёд, едва не уронив своего поводыря.