Соберик
Шрифт:
Голос Старпома дрогнул и унесся под купол пещеры.
– Он рядом. Остался сторожить расщелину снаружи.
– Так это… не камни?
– Нет.
– Яйца что ли?
– Женские – круглые, мужские – овальные.
– А потрогать можно?
– Нет, они обработаны для хранения.
На блюдах из неизвестного материала лежали однотипные шары и овалы разного размера. Подносы располагались вдоль стены. Сначала стояли разнообразные. Большие, словно заварочный чайник лежали в одном блюде; маленькие, с лесной орех,
Потом пошли блюда со сферами размером с яблоко, появились с мячик для пинпонга. Пока обошли весь периметр, насчитали около 100 кладок (гнезд, или лотков). Последние 30 подносов полностью одинакового размера. Цвет их стал ровным, по большей части бежевым.
– Смотрю, искусственный отбор в действии.
– Да, согласна, мы все становимся похожими друг на друга.
– Но у вас цвет разный. У нас такого нет.
– Почему нет? Мне рассказывали, у вас есть расы.
– На экваторе – черные, на севере – белые. Это да.
– Разрез глаз, волосы – это малая толика изменений, связанных с климатом и отбором.
– Антрополог, ты бы объяснил это по-научному.
– Да, а дети от таких браков – метисы. Они не такие темные и не такие светлые.
– А у нас могут быть другого цвета или полосатыми, например.
– Это хорошо или плохо?
– Для природы – нормально, а в обществе это осуждается.
– Расизм, значит?
– Нет, это не то.
– Объясни?
– У нас уже лет 100 как нет изменений температуры воздуха. Нет дождей, ветров, а день и ночь по всей планете длятся одинаково. У нас нет морей, пустынь, рек и гор, а шипы Гчилы мы оставляем только лишь для того, чтобы не случилось катаклизма – планета же вращается.
Иногда, когда падают метеориты или наши постройки становятся слишком тяжелыми, она выдает что-то неожиданное. Может надуть гигантский пузырь и прорвать оболочку струей раскаленного воздуха. Тогда возникает ураган, который гасится благодаря ее шипам… В общем, нет причин быть разными и обладать бесполезными способностями.
Последнее предложение прозвучало наигранно и противоречиво.
– А Гчиле все не нравится? Наверху жизнь на йогурт похожа. Сладкая и легкая.
– Возможно, но если ты пользу обществу не приносишь, то ждет тебя «Убийца дронов». Так что советую Вам поискать занятие по душе.
– Да. Все довольны у нас. Каждый занимается тем, что нравится, но сообщество тебя может счесть лишним. И еще у тех, кто сильно отличается от большинства другое мышление, а это затрудняет чтение мыслей, искажает информацию при передаче на расстоянии.
– Ладно, ясно все с вами. Путаетесь в показаниях, уважаемые.
Старпом решил прервать разговор на эту скользкую тему. Сколько не обсуждай, все равно будешь чувствовать себя лишним и наблюдать, как готовится к отлету твой личный крематорий.
– Так здесь что? Все свои яйца хранят?
– Нет, только «нестандарт», как вы говорите. В основном такие как мы, кто долго в спячке находится, выходят иногда и откладывает яичко изредка…
– Ладно, пойдемте.
– О! Кати! Смотри, это же твое….
– Портиться начало. Заберу, пожалуй.
Кати взяла с последнего подноса яичко и спрятала его в ладони.
– Да, конечно, чтобы не испортило весь генофонд.
– А вот ты, Мири, какую пользу ты обществу приносишь? – доктор стал с ней уже почти одного роста и говорил, глядя в глаза.
– Ну… Я покрываю оболочкой яйца в таких вот склепах, для долгого хранения. А раньше я колбасу оборачивала.
От неожиданности все замолчали и беззвучно смотрели, как изо рта у нее выдвинулся хоботок. Она наклонилась к последнему блюду и обильно полила яйца прозрачной жидкостью, потом повернула тарелку на 180 градусов и повторила свой фокус снова.
– Все, теперь не испортится. Я здесь за этим.
– Что-то Серого не слышно, он бы это прокомментировал.
– Серый!
– Серый! Ты где?
– Идите сюда! – на порог между залами из тьмы вынырнул сумрачный силуэт.
– Что там?
– Так не скажешь.
Звук отразился от стен. С расстояния двух десятков метров стал неразборчивым. Только улавливая обрывки мыслей его спутники поняли, что он нашел что-то ценное и хочет показать всем. Из соседней камеры подземелья его голос звучал глухо, тихо и ни одного слова разобрать не удавалось.
Все перешли во второй зал. Взорам представилось нечто совсем неожиданное.
Серый растащил хлам с середины комнаты по углам. В центре стояла каменная тумба, на которую он поместил разбитую сферу. Находчивый изобретатель включил фонарик.
– Серый! Откуда у тебя фонарь?
– Мы тут вслепую…
– Я думал, он не работает, батарейка села, но сейчас зажегся.
– Да вы с Вованом все аккумуляторы угробили по ночам к бабам бегать.
– Ну и че?
– Да ни че, че звал?
– А оно того стоило? Как Вам ближневосточные красавицы? – вступил в разговор Антрополог.
– Мне нормально, а Вована и там теперь Чикчук зовут.
– Чикчук!
– Чикчук! – защелкали женщины.
– Смеются… Это они его так обозвали.
– Ладно, давай уже, показывай.
Серый подолбил рукоять фонаря о ладонь, потом о камень. С видом обиженной мартышки он пощелкал кнопкой.
– Щас, Щас. О! Вот!
Фонарик загорелся довольно тускло, если сравнивать с аквариумами. Серый поместил его в разбитый хрустальный шар, и все увидели длинный голубой луч. Конец его пронзал два облака, словно мечом.
– И что это?
– Есть идеи?
– Подвигай –ка!
– Ликчи? Ты знаешь, что это?
– Нет… Мне уже таким все досталось. Это не я сюда принесла.