Соблазненная принцем
Шрифт:
Возможно, он услышал не то, что она сказала, а то, что она имела в виду, потому что продолжал медленно, шаг за шагом приближаться к ней.
— Рауль, не делай глупостей, мы не в комнате! — взмолилась она, оглядываясь через плечо.
Очевидно, когда она остановилась, он немедленно оценил обстановку и спланировал свои действия соответствующим образом, потому что стал загонять ее в угол между высоким скалистым утесом и большим гладким булыжником.
У Виктории участилось сердцебиение. Она снова рассмеялась, чуть не задохнувшись от желания, возникшего
— Нас могут увидеть, — сказала она.
Ее спина коснулась булыжника. Поверхность камня была грубой, нагретой лучами солнца. Она попыталась отодвинуться в сторону, чтобы оставаться вне пределов его досягаемости.
— Рауль, послушай меня…
Он схватил ее так быстро, что она оказалась в ловушке, даже не заметив, как это получилось. Его горячие руки удерживали ее за талию, не позволяя двигаться, а тело прижимало к твердой поверхности камня. Не сказав ни слова, он немедленно задрал вверх ее платье-рубашку, чтобы не мешало.
— Я специально посмотрел: за нами никто не пошел, — сказал он.
Она лихорадочно глотнула воздух. Ей уже было не до смеха. Она была голой — смотри, кто хочет… в том числе и он.
Просунув колено между ее ногами, Рауль потерся о нее бедром.
Она сразу вспыхнула, схватившись за его плечи, чтобы не упасть в этом пошатнувшемся мире, и, застонав, произнесла его имя.
Как могла она столь быстро дойти до такого накала? Что она за женщина, если зажигается от одного лишь прикосновения? Может, она животное?
А может быть, животное он?
Да. Причем это относится и к нему, и к ней. Потому что он расстегнул брюки и спустил. Потом обе его руки оказались снова на ее ягодицах, но он прикасался к ней уже не пальцами. Это было его копье, обжигающее ее жаром необузданной страсти. Она стала влажной от страстного желания, а он был тверд, словно камень. Он сразу вторгся в нее и начал движения, не дав Виктории опомниться. Однако она все-таки приспособилась, и ее тело раскрылось перед ним, впустив его внутрь. Она вскрикнула, погружаясь в сладкое безумие их соития. Она чувствовала под спиной грубую поверхность камня. Лучи заходящего солнца светили ей в глаза, ослепляя так, что она не видела ничего, кроме Рауля, его страсти, его силы. Его темные волосы метались по лицу, потому что безумное желание заставляло его двигаться все быстрее и быстрее.
Она не могла пошевелиться. Он слишком крепко держал ее. Но тело вопреки ее воле ритмично прижималось к нему, реагируя на его движения. Она сжала в кулаках его сорочку и прогнула спину, пытаясь стать еще ближе к нему, хотя он уже касался самых потаенных ее уголков.
Она хотела бы контролировать свое желание, но не могла. Потому что Рауль заставил ее жить и дышать и вообще существовать, словно она была его половинкой.
Стыдно, конечно, что он так просто смотрел на вещи, но ничего другого она и не хотела.
Достигнув оргазма, он застонал и закрыл глаза.
Виктория тоже испытала оргазм. И дальше наслаждение накатывало на нее волнами, пока на глазах не появились слезы,
Глава 41
Рауль держал Викторию, прочно пригвоздив ее к скалистой стене утеса своим телом. Он находился так глубоко внутри ее тела, как смог проникнуть. Однако несмотря на то что он все еще держал ее, с трудом переводящую дыхание после мощного оргазма, теплую и особенно красивую после полученного наслаждения, он чувствовал, что она как будто ускользает от него.
Необходимо было взять с нее слово, пока она слаба.
Она честная женщина. И несмотря на неблагоприятные обстоятельства, сдержит слово.
— Виктория! — произнес он.
Его глубокий голос звучал требовательно.
Она открыла свои синие, как васильки, глаза и посмотрела на него так, будто все еще не вернулась в реальность оттуда, где они получили удовольствие… вместе. Потом она одарила его улыбкой и шепотом откликнулась:
— Что?
— Обещай мне, что больше не станешь убегать.
— Но ты погнался за мной. Я думала, что это такая игра.
— Нет, я не об этом. Не о сегодняшнем дне. Я хочу сказать… обещай мне не убегать, как это было тогда, когда мы соединились с тобой в первый раз.
Она удивленно вскинула брови, потом взглянула на него с явным раздражением.
Заметив это, он торопливо добавил:
— Я понимаю, что молодую благовоспитанную женщину интимность (Господи, как они это называют в высшем обществе?) некоторых отношений должна шокировать. Но я проявлю сдержанность (только не на этот раз) и помогу тебе приспособиться. Я обещаю прислушиваться к твоим желаниям, только и ты должна обещать мне никогда больше не убегать.
— Я уже сказала тебе, что не убегала, — повторила она, не скрывая раздражения. — Неужели этому так трудно поверить?
— Ты была моей пленницей. А пленницы убегают.
— Пора бы знать, — сказала она, начав вырываться из его рук, — что я не убегаю от своих проблем.
Он схватил ее крепче.
— Неужели я такая большая проблема?
— Да, — с жаром подтвердила она, — да, ты большая проблема.
Он сделал еще один рывок.
Она вздрогнула, но не от боли, а от удовольствия, ощутив внутри нежное движение, похожее на прикосновение руки в шелковой перчатке.
— Именно поэтому, — тихо сказала она, как будто разговаривая сама с собой. — Потому что когда, удовлетворив необузданную страсть, мы снова отдыхаем, я могу думать лишь об одном: скоро ли я снова почувствую это?
— Понимаю. Я об этом тоже думаю.
— Правда? — Она вгляделась в его лицо, и на сей раз ее улыбка была застенчиво довольной. — Я рада, что не мне одной…
— Нет. Это чувствуешь не ты одна.
Она обхватила его лицо обеими руками и заглянула в глаза.
— Клянусь тебе, что прежде чем уйти, я попрощаюсь с тобой лично.