Соблазнить дьявола
Шрифт:
– О, только на время. И очень давно.
Сидони молчала. Она знала, что прошли годы с тех пор, как Джулия играла важную роль в театрах Уэст-Энда. И еще больше времени прошло с тех пор, как богатые мужчины, когда-то соперничавшие друг с другом за ее благосклонность, переключились на более молодых женщин. Хотя Джулия была на несколько лет моложе Клер, их связывала тесная дружба, обе принадлежали к одному и тому же легкомысленному кругу дам полусвета. В числе их навязчивых поклонников всегда
Но у Клер Буше кровь была голубой. Кроме того, она была необычайно красива. Первого из преимуществ ее безжалостно лишили. Второе она культивировала, словно тепличную орхидею, ибо, как и Джулия, зарабатывала себе на жизнь своей красотой. Но если Джулия была еще талантливой актрисой, которую содержали богатые почитатели, таланты Клер заключались только в ее грации да очаровании. В сущности, ее можно было назвать куртизанкой. Хотя это, видимо, не очень справедливо, поскольку большую часть жизни Клер содержал только один мужчина.
Когда Сидони вернулась в Лондон, где стало очевидным, что ей не по карману иметь прислугу, именно старая подруга матери помогла ей устроиться и вести домашнее хозяйство. Пришлось нанять только кухарку, а Джулия взяла на себя все остальное. Сидони ее не спрашивала, но подозревала, что Джулия нуждается в средствах, как часто происходит с женщинами, которые зарабатывают на жизнь лишь своим умом и красотой.
– Скучаешь по ней, да? – неожиданно спросила Джулия. Оглянувшись через плечо, Сидони задумалась. Скучает ли она по Клер?
– Да, немного. Она всегда была такой жизнерадостной. С улицы вдруг донесся ужасный шум. Томас, соскочив с колен хозяйки, шмыгнул под кровать, а Сидони с Джулией бросились к окну. Фургон для перевозки мебели уехал, над дверью противоположного дома кто-то поднял оконную раму. Наружу высунулась маленькая рыжеволосая женщина, державшая ночной горшок.
– Свинья! – крикнула она, швырнув его на землю. – Ублюдок!
– Боже правый, – сказала Джулия.
Поднялась следующая рама. Опять возникла рыжая. И второй горшок.
– Ублюдок! Свинья!
Осколки белого фарфора разлетелись по тротуару. Сидони захохотала. Джулия пожала плечами.
– Ну, кем бы ни был твой неизвестный джентльмен, – заключила она, – ему больше не придется им воспользоваться, раз она с ним покончила.
Глава 2,
в которой нашего героя все еще преследуют неприятности
– Милорд?
Голос далекий. Бестелесный. И чертовски надоедливый.
– Уфф, – выдохнул Девеллин, пытаясь отмахнуться от него.
– Ну, право, милорд! Я полагаю, вы должны открыть глаза.
– Должен, – ответил маркиз.
– Да, сэр, я уверен. – В голосе слышалось некоторое раздражение. – Но, боюсь, теперь вы должны встать.
– Прошлой ночью я не смог даже снять с него сюртук, – донесся из тумана второй недовольный голос. – Думаете, это невозможно отчистить? Боюсь, он запачкал его кровью. Наверное, снова боксировал. Это не похоже на кровь, Ханиуэлл, вот здесь, на лацкане?
– Фентон, я уверен, что не знаю, и меня это не заботит. – Первый голос выражал досаду. – Милорд? Право, сейчас вы должны встать. Брэмптон со своими плотниками ушел. Боюсь, у нас плохие новости, милорд.
«Плохие новости».
Эти слова пробились сквозь туман до его сознания.
– Д-дьявол, – вымолвил Девеллин, с трудом приоткрыв один глаз.
На него смотрели четыре глаза. Или шесть?
– Он приходит в себя, Фентон. – В голосе слышалось облегчение. – Нужно посмотреть, может ли он сидеть.
Маркиза бесцеремонно приподняли, быстро сунули ему под спину подушку, и его ноги в сапогах ударились об пол. Хорошо. Теперь он уже почти проснулся.
Фентон, его камердинер, нахмурился.
– Право, сэр, лучше бы вы позвали меня, когда вернулись, – сказал он, ломая руки. – Вам было неудобно спать на диване. А теперь еще эти ужасные дела насчет пола.
– Что? – пробормотал Девеллин и моргнул. Ханиуэлл, его дворецкий, подтащил через комнату маленький стол. Чьи-то руки поставили на него кофейный поднос.
– Вот! – сказал Ханиуэлл. – А теперь, как я уже сообщил вам, милорд, плотники ушли. Боюсь, пол в голубой гостиной вообще отремонтировать невозможно.
Пол? Какой пол?
Фентон что-то размешал в кофе и с елейной улыбкой протянул ему чашку.
– Боюсь, милорд, вас ждут значительные неудобства, – продолжал Ханиуэлл тоном, какой приберегал для вороватых слуг.
– Очень в этом сомневаюсь, – ответил Девеллин, подозрительно глядя на кофе. – Я не люблю неудобства. Всегда считаю их чертовски… неудобными.
Ханиуэлл сложил руки, словно благочестивый приходский священник.
– Но, милорд, боюсь, у нас завелся… – тут он умолк, чтобы произвести большее впечатление, и трагически закончил: – Жук-могильщик.
Девеллин глотнул слишком много кофе и закашлялся.
– Могильщик…
– Жук-могильщик, сэр, – тяжело вздохнул дворецкий. – Этот странный хруст в голубой гостиной. Боюсь, они съели уже половину настилки полов. А теперь, милорд, они взялись за лестницы. Ступени, перила, стойки, все остальное, Брэмптон говорит, это чрезвычайно опасно. Считайте, нам очень повезло, что мы еще не убиты, сэр.