Собор Святой Марии
Шрифт:
Арнау было приятно чувствовать присутствие девушки рядом с собой. Она стала почти такой же высокой, как и он, а ее волосы красивой волной спадали на плечи. От нее исходил приятный запах свежести и трав. Многие рабочие откровенно любовались ею. Сама же Мар думала только об Арнау. Даже когда она отводила взгляд, избегая смотреть на него, он все равно стоял у нее перед глазами.
— Почему ты не хочешь прийти на мою свадьбу? — внезапно спросил он ее.
Мар не ответила, сделав вид, что осматривает храм.
— Мне даже не позволили жениться в этой церкви, — пробормотал Арнау.
Девушка
— Мар… — Арнау подождал, пока она повернется к нему. Мне бы хотелось, чтобы ты была со мной в день моей свадьбы. Ты ведь знаешь, что мне не нравится то, что я делаю. Это против моей воли, но король… — Он вздохнул. — Что ж, я не буду больше настаивать, но скажи, ты согласна? — Мар кивнула. — Ты обещаешь, что, несмотря ни на что, мы будем относиться друг к другу по-прежнему?
Мар опустила ресницы. Как ей хотелось рассказать ему о своих чувствах! Но разве могла она это сделать, тем более сейчас? Что касается просьбы Арнау, то она не в силах отказать ему ни в чем.
— Спасибо, — мягко произнес Арнау. — Пойми, если я потеряю тебя… не знаю, что со мной будет. Я не могу жить без тех, кого искренне люблю!
Мар почувствовала, как по коже побежали мурашки. Это была не та любовь, о которой она мечтала. Зачем она согласилась пойти с ним? Девушка посмотрела на апсиду Святой Марии.
— Знаешь, я и Жоан, будучи детьми, видели, как поднимали первый ключевой камень, — сказал Арнау, проследив за ее взглядом. — Помню, мы сидели в сторонке и, затаив дыхание, смотрели, как его водружали наверх.
В это время стекольщики работали в кларисториуме, на витражах под апсидой. Витражи верхней части, на стрельчатой арке, урезанной маленькой розеткой, были закончены. Поэтому они перешли к украшению больших стрельчатых окон, которые открывались прямо под ними. Благодаря необыкновенному сочетанию цвета, конфигураций и узоров, пронизанных тонкими и хрупкими свинцовыми проволоками, свет, который проникал в храм через окна, рассеивался чудесным образом, так что все вокруг начинало оживать.
— Когда я был мальчишкой, — продолжал Арнау, — мне посчастливилось поговорить с великим Беренгером де Монтагутом. Я помню, как он говорил, имея в виду каталонцев, что мы не нуждаемся в украшательстве, нам достаточно пространства и света. Тогда он показал на апсиду, как раз туда, куда смотришь ты, в сторону главного алтаря. Конечно, я сказал ему, что понимаю, о чем идет речь, хотя на самом деле мне было трудно представить себе, что он имел в виду. — Мар повернулась к нему, и он, грустно улыбнувшись, добавил: — Я был юнцом, а он великим мастером. Но теперь я понимаю, что хотел сказать тогда Беренгер де Монтагут.
Арнау придвинулся к Мар почти вплотную и вытянул руку в сторону розетки апсиды, к самому верху.
Девушка напряглась, чтобы скрыть легкую дрожь, охватившую ее от прикосновения Арнау.
— Ты видишь, как свет попадает в храм? — Он медленно опустил руку в сторону главного алтаря, как в свое время делал Беренгер, показывая цветные лучи света, проникавшие в церковь. Мар внимательно следила за рукой Арнау. — Смотри, у витражей, повернутых к солнечной стороне, живые цвета — красный, желтый и зеленый, как и само Средиземноморье. Те же, на которые не попадает солнце, приобретают белые или синие оттенки.
Оба замерли, зачарованные необыкновенной игрой света.
Спустя какое-то время Арнау взял Мар за плечи и повернул к себе.
— Не бросай меня, Мар, пожалуйста.
На следующий день, на рассвете, в часовне Святой Агаты, темной и тяжеловесной, Мар пыталась спрятать свои слезы, пока длилась церемония.
Арнау и Элионор неподвижно стояли перед епископом. Женщина даже не пошевелилась и, высоко подняв голову, смотрела в одну точку. Арнау повернулся к ней пару раз в начале венчания, но Элионор продолжала смотреть перед собой. С того момента он позволил себе лишь несколько раз искоса взглянуть на нее.
39
В тот же день, как только закончилась церемония, новоиспеченная семья баронов де Граноллерс, Сант-Висенс дельс Орте и Кальдес де Монтбуй отправилась в замок Монтбуй. Накануне Жоан поговорил с мажордомом баронессы, который сразу же заявил, что донья Элионор не собирается спать в комнатах обычной меняльной лавки. «А ее обслуга? А рабы?» — спрашивал напыщенный мажордом. Арнау, слушая брата, перебил его и без лишних разговоров согласился отправиться в замок Монтбуй в тот же день при условии, что Жоан будет сопровождать их.
— Зачем?
— Потому что у меня возникло предчувствие, что мне понадобятся твои услуги.
Элионор и мажордом отправились верхом; она ехала, как амазонка, свесив ноги на одну сторону, со стремянным, который шел пешком и вел под уздцы лошадь сеньоры. Секретарь и две горничные ехали на мулах; рабы, которых было около дюжины, тащили за собой столько же ослов, нагруженных имуществом баронессы.
Когда баронесса увидела своего супруга, подъехавшего на несуразной повозке, которую тянули два мула, и окинула взглядом скудное имущество Арнау, а также Жоана и Мар, сопровождавших его, — Гилльем и Донаха остались в Барселоне, — огонь, загоревшийся в ее глазах, мог бы поджечь факел. Это был первый раз, когда она соизволила посмотреть на Арнау и его семью. Когда новобрачные стояли перед епископом в присутствии короля и его супруги, они не обменялись даже беглым взглядом.
В сопровождении караула, который король предоставил в их распоряжение, они выехали из Барселоны.
Арнау и Мар сидели на повозке. Жоан шагал сбоку. Баронесса стегнула лошадь, чтобы та ускорила шаг. Ей хотелось приехать в замок как можно раньше. Вскоре, еще до захода солнца, они увидели крепостные стены.
Воздвигнутый на вершине холма, замок представлял собой маленькую крепость, где до этого проживал один carldn.Крестьяне и рабы постепенно присоединялись к свите новых хозяев, и, когда те подъехали к замку, более сотни людей шагали вслед за ними. Они с интересом рассматривали баронессу и спрашивали друг у друга, кто был тот богато разодетый господин, ехавший на несуразной повозке.