Собрание произведений в пяти томах. Том 3. Восьмидесятые
Шрифт:
– Ничего он мне не говорил. Вы выселяетесь.
К концу дня мы нашли директора.
– Как же? Она говорит: «Выселяйтесь». Вы ей не сказали?
– Живите, живите. Мы вас трогать не будем.
День мы прожили.
На следующий день была суббота. Мы пытались оплатить.
– Вы из какого номера? Шестьсот третьего?
– Шестьсот двадцать третьего.
– Вы выселяетесь!
– Так как же? Директор нам говорил, что он вам говорил...
– Ничего он нам не говорил. Сегодня суббота. Он уже ушел домой. А вы выселяетесь. Собирайте вещи. Вы давно выселены.
– Так как же? Куда же мы пойдем?
– Всё! Кончено!
Мы узнали фамилию директора. Узнали его адрес. Но на поездку к нему не было сил и желания пить. Пусть выселяют. Куда идти? Пошли в кино. К вечеру вернулись… Живем… Утром живем... Пошли платить.
– Никакой оплаты. Вы выселяетесь.
Вернулись… Живем… Не платим… Живем… Командировка кончилась... Пошли платить. Нам сказали, что мы выселены еще с тринадцатого числа.
Мы уехали.
Социализм…
Воспоминание-2
– Ребята! У нас проблема. Кто пригласил ее на свадьбу? Зинаиду, бывшего администратора гостиницы? Она, оказывается, теперь пьет еще больше и пьянеет еще раньше. Она уже набралась. Надо ее выключить. Я чувствую, у нас проблемы.
Зинаида:
– Что ты шепчешь? Ты вообще должен мне руки целовать.
– За что?
– За то, что я молчу. Нет, кого у меня в гостинице не было, так это Виктора. Виктор здесь?.. Его нет?.. Так вот, и он у меня был. Мамочки мои... Но я молчу. Сначала они делали вид, что меня нет. Потом они делали вид, что меня не знают.
– Зинаида, ну что ты.
– Не надо делать вид, Игорь. Ты тогда был большой начальник. Ты и сейчас. Ребята, ну что мы, незнакомы, что ли?
– Зинаида, ну помолчи. Ну кто тебя пригласил? Ну ты отдыхаешь – отдыхай. Какая сволочь ее пригласила?
– Так, комсомольцы, что это за выражение «помолчи»?! Теперь свобода слова. Ты-то чего беснуешься, Петрович? Я и сейчас твоей жены не знаю. Я уверена, что ты был с ней... Он же с вами был?.. А с кем? Темно-зеленое платье с опушкой из белки – было у вас такое платье?.. Вот... Вот она с тобой и была... А с кем?.. Постой. А ты не путаешь, Петрович?.. Как, ты с ней у нас не был?.. Тихо, ребята! А с кем она была?.. Разве не с тобой?!. Ладно, гуляем. Я всех рада видеть... Особенно этого. Вот кто у нас душу отводил... Вот кто телом крепкий, душой мягкий! Да, товарищ Ерофеев Андрей Петрович. Не Андрей Петрович Ерофеев, а Ерофеев Андрей Петрович. Разница страшная, кто понимает.
– Ребята, кто ее привел? Я его повешу.
– Да молчу, молчу! Он точно с женой был. Мы глаз на нее не поднимали. Я в темных очках, он в темных очках, она в темных очках... Но так, очертания видны!.. Манекенщица, да? Фигурка точеная. Жена, конечно. У такого человека! Что с пузом и задом в гостиницу возить?!
– Зинаида, заткнись!
– Да молчу. Но вот кого я действительно рада видеть – вот этого! Сережку! Вот у кого паспорт просрочен... А мы же прописываем... Мы же москвичей не имели права. Но я его любила. Ты единственный, кому бы я в ключе отказала. Переживала. А он с этой... Да молчу... Такая клизма. Зад выше головы... Кто?.. Она? Здесь?.. Это жена здесь. А той же нет. Я думала, кого он к нам привел? Я хоть и член партии, но я бы ее заменила. Где ты ее взял? Она что, брилась в ванной?
– Ребята!
– Все, молчу! Молчу! Сколько они женаты?.. Десять лет. Ну, значит, это было одиннадцать лет назад, не, десять с половиной. Все... Ах они двенадцать лет женаты...
– Зинаида Максимовна! Хватит. И память у вас слабеет. Вы уже и лица путаете.
– Путаю, да. Страшно путаю. Вот у тебя паспорт XI римские, АК № 567125. Выдан 3-м отделением милиции Черемушкинского района.
– Да ладно, Зинаида!
– Ну тогда вначале мы к тебе милицию вызывали. Потом нас к тебе в милицию вызывали. Если бы не мы... Если бы мы сообщили на работу...
– Да ладно! Ну Зинаида, ну праздник сегодня. Ну ты что?
– Я и говорю. Ты бы до сих пор праздновал. Ну лет десять бы праздновал.
– Ну кто ее позвал? Ну можно что-то сделать?..
– Да я молчу. Разве я говорю? Это я молчу. Просто у вас скучновато. Вы какие-то напряженные все. А если бы я заговорила... Я б атмосферу разрядила. Мы б тут хохотали как зарезанные. Я же веселю вас. Вон он там сидит... Вон на том конце стола, тот с которым... Да не красней!
– Зинаида Максимовна. Это моя жена. Если ты... Я за себя не ручаюсь.
– Что ты торопишься? Я же молчу. Просто смешной случай. Он себе в номер обед заказал, правда, Косантин? Об этом обеде у нас легенды. Да я молчу... Чтоб одной порцией борща весь потолок...
– Зинаида!..
– А это пюре? На телевизоре, в телевизоре. В патроне вместо лампочки кусок отварного мяса прямо ввинчен. А лампочка, наоборот, в тарелке... в пюре... А в постели!.. Да молчу. Но чтоб такое в постели, я еще не видела... Убийство. В крови все. Компот вишневый, или ликер, или варенье... Или они кого-то обмазывали, или облизывали, а впечатление: зарезали. И нож столовый рядом. Тут же в этом джеме ложка и солонка. Убивали и солили... Шоколад рядом давили... Да нет, задом его так не вотрешь... Да, гуляли... Фужеры на пластинку. На ком остановится, того они и, условно говоря, целовали. Снизу клиент сразу съехал. На него натекло в трех местах. Они говорят – шампанское. Что мы, шампанское не знаем?..
– Ну Зинаида, ну уймись. Дайте мне к ней пройти!..
– А я чего, я молчу. Я в смысле – вот где был праздник! Гулять умели. Горничная сразу уволилась, сказала: ухожу санитаркой в сумасшедший дом, зарплата выше, а главное – чище. Да... Ни одного абажура непрожженного. В люстре окурок на высоте трех метров. В ванной только унитаз чистый – стерильный. Именно к нему никто не прикасался. А раковина! Как они туда... подсаживали друг друга, что ли? А чем расписывались на зеркале!.. Да какая там помада?!.
– Зинаида, ну такой срок прошел.
– Да, срок хороший. А мог быть еще больше.
– Дай я ее бутылкой прикончу!
– А что такое? Столько лет я молчала... А теперь все пишут мемуары... Каждый козел с книгой воспоминаний, и мне надо быстрей, пока живы все участники... Юрий Аркадьевич, как ты говорил: «Мы, евреи, тихие, Зинаидочка, мы непьющие. Мы всего боимся».
– Все, Зинаида, прекрати. Кто ее привел? Убить подонка.
– Да, тихие... Кто в этой стране тихий? Вышел в Кишиневе хлеба купить и через час из Москвы звонит: «У меня все в порядке, не волнуйся. Я тебя обожаю». Трубку клал и крестился – еврей.