Собрание произведений в пяти томах. Том 3. Восьмидесятые
Шрифт:
Да. Шутка должна родиться тут же. Чтоб не была видна работа ума. Работа ума убивает компанию.
Работа пусть будет видна у стоматолога.
В ответ на вашу шутку.
Ваша шутка произнесена сразу и тихо. Без обдумывания.
Шутите тихо. Чтобы все обратили внимание, должно быть плохо слышно. Но кто-то рядом с вами должен громко захохотать.
Ну как этого добиться, я уже говорил: у вас должно быть хорошее настроение. Для этого должно в семье быть хорошо, в стране быть хорошо, в городе не так все плохо, день – ясным, море – теплым, встречные – не хамы, милиция – не жлобы, желудок с утра молчит. Газеты не пришли. И с утра пошло.
Вы это уже проверяли в потном автобусе. Там уже кто-то вас пнул, чтоб вы не отвлекали его от давки.
Вечером, когда возле вас кто-то громко захохочет, он будет привлекать внимание. Чем вы тише говорите, тем он громче хохочет. У вас теперь нет забот привлекать всеобщее внимание. Он все сделает сам.
Ничто не вызывает такую зависть, как хохот. Ну может, деньги. Да, деньги.
Когда у вас есть деньги, вашим шуткам улыбаются все. Когда же у вас много денег, вашим шуткам все смеются.
Но деньги вызывают смех одобрительный, заискивающий, смех одалживающий или просто любящий смех.
Но не хохот. Хохот обижает мецената. Он понимает, что не заслужил такого, и ему чудится издевка. И всё. Денег нет. Хотя хохот есть.
Хороший смех вызывает хорошая шутка.
Долгий смех вызывает хорошая и веселая шутка.
А нарастающий до визга, до слез, до «у меня плохо с сердцем» – шутка, развивающаяся по спирали.
Для этого у вас должно быть очень хорошее настроение. Ну то есть в стране все хорошо, в городе все хорошо, в трамвае все хорошо, дома все хорошо, на душе все хорошо, а со здоровьем не просто хорошо, а очень хорошо, и коньяк должен быть хорошим, и жизнь интересной, потому что хохот нарастающий, визгливый до самых «не могу» вызывает уже не шутка, а ваша жизнь, заканчивающаяся шуткой.
Если вы хотите вызвать хохот с визгом, вы должны рассказать о себе. Тогда возле вас двое-трое будут падать, визжать, сгибаться, просить вас перестать. Тут уже все не выдержат...
Кроме того, кто шутил до вас – это наш враг. Он будет держаться до последнего. Он будет сидеть спиной и шепотом спрашивать: «Что он сказал?»
Но когда он развернется – все, ваша взяла. На его печальном лице вы прочтете вот эти слова: «Я не могу».
Шутите дальше. Вы должны сломить его. Нет-нет, вашей шутке он не засмеется. Его сломит хохот вокруг. Хохочут все, а он один печален.
Вот тут все скажут: он идиот. У него нет юмора. Это у того, кто веселил всех годами. Тут ваша взяла окончательно. Теперь шутить годами придется вам.
Ну для этого, как я уже говорил, надо всегда иметь интересную жизнь, быть в хорошем настроении, надо, чтоб всегда шло с утра, чтоб всегда собирались люди с юмором и чтоб у вас всегда было прекрасное настроение. Для этого должно быть все хорошо в стране. Инфляции нет. Случай холеры единичный, то есть ниоткуда не заразился и никого не заразил. В городе сухо. На душе хорошо. Хорошо дома, то есть жена, которая пришла утром, заявила, что поняла, что любит вас и что такого мужчины, как вы, больше все-таки нет... Хорошо на работе. Хорошо на юге. Единственное, я не могу подсказать, как именно пошутить в первый раз. Ну это несложно решить на месте.
P. S. Да, чуть не забыл. Дома не шутят. Настоящий шутник – шутит на стороне. Дома он борется за существование. Любая шутка и одинокое веселье мужа указывают на наличие любовницы. Отсюда скандалы, слежка и испорченное настроение, а для вас, как шутника, это опаснее всего.
Юмор плюс доброта
Пусть из норы, куда вы углубились, струится пар. Своей, пусть небольшой...
По мыслям вас узнают.
По женщинам – оценят.
Вы знаете, что первые всегда они.
Они оценщицы!
Они телами обозначают дорогу к ценности.
Мужчины сойдутся позже и попробуют.
А женщины уже здесь побывали и разошлись, облизываясь и улыбаясь.
Мои оценщицы, мои гиены, мои молочные волчицы.
Ты распростертой застаешь ее.
Она распростертым покидает тебя.
Но каков их вкус!
Какое тонкое желанье красоты.
Какая тонкая оценка юмора – «лиричный».
Юмор и доброта.
Вот что она ищет, вот что она считает главным.
В этом душа.
В юморе и доброте.
Мол, там и ум, и благосостояние.
Ну что же, та, что так сказала, великолепна.
Вот и тропа.
Но не все сразу, мужики!
Я побегу.
Узнаю…
Если это правда… про юмор...
Мы бросим временно футбол и штангу, виагру и автоматы, должности и деньги… Нет, нет, не надо с деньгами торопиться.
Вдруг она ошиблась.
Потому что я деньгами довольно многих… Ну, не буду зря трепаться.
Значит, я бегу и узнаю подробно.
Если все так, и им от нас нужна лишь доброта и юмор, я не вернусь.
Если меня нет месяц – это серьезно.
Бросайте всё и по моим следам, по сломанным кореньям, обрывкам брюк бросайтесь вслед.
Там будет хорошо.
Если же я вдруг вернусь – не надо спрашивать.
Готовьте деньги, доллары, браслеты и оставайтесь на местах.
Они увидят.
У них есть способ подавать сигналы.
Они увидят и соберутся.
И будет так, как было.
…Но какова идея?!
Какая красота ума.
Немного юмора и доброты.
Бесплатно всё.
Так распалить мужской бомонд – мужское пролетарское единство.
Тс-с-с!..
Мне кажется, нас слушают.
Я жестами…
Вы здесь…
Я там…
Т-с-с…
Всё!
Пополз.
Определитель номера
С этими определителями номеров жить стало гораздо веселей. У меня звонок, милый женский голосок:
– Алле!.. Кто это?