Собрание произведений в пяти томах. Том 3. Восьмидесятые
Шрифт:
Или не стоит, если все?..
К чему тогда стремиться?
Может, оставить что-то непонятное, там теорию относительности или чеховскую грусть и одного человека, чтобы побыть с ним.
Чтоб посмотреть мир его глазами, послушать его ушами и прогуляться с его сердцем.
А я люблю просто смеяться
– Михал Михалыч, я так люблю смеяться. Я использую любой повод, чтобы смеяться, а чуть больше – и хохотать.
Так
Мы разницу чувствуем.
Просто посмеяться хочется.
Хочется – и мы хохочем над чулком на голове, над пародиями, над кривлянием.
Мы же не думаем, как вы: это смешно, это не смешно.
Если бы нам платили за прослушивание, никто бы и не улыбнулся.
Хохотать можно, только если за это платишь сам. И когда хочешь хохотать, когда все обрыдло и ты идешь развлекаться, и ты благодарен любимому артисту.
Пусть говорит, пусть штаны снимает, пусть похабничает.
Лишь бы не грустить, лишь бы не думать, не вспоминать август.
Хватает всего, Михал Михалыч.
А вы что, не видели людей: палец покажи – обхохочется. И со слезами и с судорогами.
Но предварительно надо сказать: «Граждане, это – комедия».
Люди, может, и сами поймут, но вначале много времени потеряют и актеров обидят лицами…
Или сразу сказать: «Сейчас будет грустное», – чтоб кто-то не захохотал.
Он не тупой, просто он с работы пришел, а не с репетиции.
Он весь день за баранкой, он не обязан с лету раскусить.
Вы его честно предупредите.
Не стесняйтесь.
Может, жена у него сразу схватила, она посвободней, а он молчит.
И ей за него стыдно.
Она его щипает. А он от щипания еще натужнее становится.
Вы на публику никогда не обижайтесь.
Мало ли кто откуда пришел.
Который с репетиции – врубился сразу.
А тот, кто из операционной – тупо сидит, хоть и хирург.
Он очень хочет посмеяться.
Дайте ему, помогите ему, подскажите ему, повторите ему.
Помедленнее.
Он даже насмешке над собой рад.
Они же вас любят.
Не раздражайтесь.
Тот, кто не смеялся, запомнит ваше слово.
Тот, кто хохотал, запомнит вас.
В зале смеются одинаково, а дома говорят по-разному.
Но как все любят хохотать!
И особенно я, Михал Михалыч.
Я любой повод ищу.
А найдя, хохочу на всю катушку…
Вы ведь тоже, правда, Михал Михалыч?
– Нет, моя любимая. Я как раз люблю плакать, а чуть больше повод – и порыдать. Но что мне делать, если от этого все смеются...
Под шапками
Под многими и разными названиями я жил.
Часть жизни – «идущий на медаль».
Потом – «комсорг веселый».
Потом – «сменный механик-юморист».
Потом – «красивые волосы».
Потом – «артист на производстве».
Потом – «бабник».
Потом – «Мишка-хохмач».
Потом – «Ты смотри, сколько он имеет. Это что, ему Райкин плотит?.. А кто – государство? Ты смотри… За эти хохмы… Да я б гроша ломаного… Ну, им виднее. Может, он еще стучит на кого?»
Потом я долго был «не писатель».
Потом – «одесская скороговорочка».
Потом – «провинциальный хохмач». «И что он имеет против нашего народа?»
Потом я был русофобом, потом антисемитом.
Потом – «самый народный».
Потом – «феномен, но не писатель».
Потом – «наш популярный сатирик».
Потом – «наш известный сатирик».
Потом – «да какой он сатирик – дешевый хохмач!»
Потом – «некий символ».
Потом – «доперестроечный гений».
Потом – «сальные шутки сальным ртом».
Потом – «перманентно пьяный выползает с бокалом и лезет в объектив».
Потом – «гениальный затачиватель каменных стрел». «Допотопный гений».
Потом – «поразительно, как у него всё это не кончается?»
– Что?
– Да всё это!
– Он знаменитый?
– Какой знаменитый? Известный.
Потом – «Его забудут еще до того, как меня в школах начнут изучать». «И как ему не стыдно, что на него так смотрят?»
– Как?
– С обожанием.
– А что он должен?
– Ну как-то прекратить. И пусть мой сосед им гордится, если ему больше нечем.
Потом это – «читать глазами невозможно».
– А чем?
Потом – «поверхностная дешевка».
Потом – «что он несет, если его не понимают?»
– Кто?
– Люди.
– А что там понимать?
– Да на хрен… Я лучше поржать пойду!
– А где ты будешь ржать?
– Да в Кремлевском… Там этот… Против Америки…
Вот так и колебался от поверхностного хохмача до «Не пойду я на него. Там думать надо. Потеть».
Такие вот колокола.
И я все это сижу слушаю.
Конечно, пусть говорят.
Конечно, пусть спорят.
Но я-то это все переживаю.
Благодарность
Самое мерзкое чувство – благодарности.
Приходится его чувствовать.
Приходится благодарить.
Действительно – тебе подарили, тебе посвятили, для тебя работали и привезли.
И вот ты, получив эту коробку, ходишь дней десять благодарный. Мерзкое состояние… И надо звонить и отмечаться. Даже если там не хотят, но ты-то благодарен. Ты обязан.