Собрание произведений в пяти томах. Том 3. Восьмидесятые
Шрифт:
– А это кто? – говорю я с напором.
– А вы мне звонили…
– Когда? – интересуюсь.
– А только что.
– Да?! И что же я хотел?
– Вы ничего не успели.
– Да.
– Вы, видимо, только позвонили.
– Да.
– А я не успела взять трубку.
– Да.
– Я положила телефон в прихожей, и, пока добежала, вы так быстро отключились.
– Да.
– Надо было чуть подождать. Вы для чего звонили?
– А у вас большая квартира?
– А у вас терпения нет?
– Да. Нетерпелив я. Так вы кто, девушка?
– А вы кому звонили?
– Ну вам же. А теперь вы мне.
– Нет, молодой человек, если вы звонили, значит, вы чего-то хотели.
– Да. Мы все чего-то хотим. Но я не звонил вам.
– Вот же ваш номер у меня высветился.
У нее такой милый голос.
– Да. Я звонил. Я хотел узнать, как вы живете. Куда ходите. Что с вами происходит вечером. Или сегодня или завтра. У вас такой милый голос... Меня зовут Миша. Я вполне...
– А меня Катя… Я сейчас вам перезвоню.
– А как?
– Ну, у меня же есть ваш номер. Я с удовольствием посмотрю на вас.
– Хорошо, Катя, я тогда знаете что буду делать?
– Что?
– Ждать вашего звонка.
– А я расчищу сегодняшний вечер. И сейчас перезвоню.
Я ждал долго.
И еще чуть-чуть.
И понял.
Я же ей не звонил.
У нее высветился не мой телефон. Она просто ошиблась в наборе. Попала в меня.
И я не догадался. И она не догадалась.
И в этом мире цифр мы потерялись навсегда.
Не кричи «Прощай!»
У нас много дверей.
И когда кто-нибудь после обиды кричит: «Прощай, ты меня больше не увидишь!» – он еще появляется на веранде, видит меня в комнате, кивает, появляется у соседей, говорит: «Здравствуйте», врывается в туалет, говорит: «Ой!», появляется на кухне, его спрашивают: «Вам к кому?», вбегает на веранду, видит меня в комнате, плачет… Тогда я вывожу его на улицу, целую прямо в слезы и говорю: «Не кричи “Прощай!”, пока не убедишься».
Автопортрет
Он опасался часов всю жизнь, и они натикали.
Смешно, да?
Скакать, скакать, прыгать, вертеться, целовать, выпивать, писать, читать, плакаться, утешать, улетать, прилетать, зачеркивать, притом стараться не оглядываться.
Главное – не оглядываться.
Ибо столько пройдено.
Столько съедено, столько читано, столько налётано.
Главное – не оглядываться, ибо долгий путь...
И вот оглянулся.
Он там же!..
Смешно, да?
Кому нужно, да?
Кто поймет, да?
Да, да.
Все расстояние от того, что не понял, до того, что понял.
Из слов сделал профессию.
Профессию сделал, специалистом не стал.
Нельзя быть специалистом при словах.
Ты не рассматриваешь опытным глазом чужую слюну и говоришь: «Вот они. Вы больной. Плевать запрещаю, даже чтоб не сглазить. Вот лекарство – семь дней не плевать».
Ты специалист, когда ты видишь, что создала природа, и делишь, и сочетаешь, и находишь...
А здесь ты видишь то, что создал сам.
Какой же ты специалист?
Кроме тебя, никто этого не знает.
Смешно, да?
Письмо:
– Заглянул на ваш сайт – расстроился.
– Прочел ваш ответ – расстроился.
– Прочел ваш вопрос – расстроился.
Не читай – и не расстраивайся. Тьфу!
Ищешь радость.
Идешь, идешь, бежишь, бежишь, летишь, летишь…
Смешно, да?
И люди к тебе все лучше, а ты отступаешь от них в себя.
И раз в неделю выйдешь из себя, и все видят, кто ты на самом деле.
И ты на самом деле такой.
Ты же не стал лучше, ты там же, ты тот же, ты просто меньше говоришь.
Но это ты.
Смешно, да?
А еще эти попытки судорожно набрать эрудицию.
Срочно: Ницше, Спиноза, Шопенгауэр, Павич, Кундера, снова Гоголь, снова Чехов и для досады – детектив.
Ну да, ну все игра в бисер, в чужой, тяжелый, внутренний бисер.
Проникновение за семь печатей.
Проклятия в свой адрес...
И Чехов, Чехов...
Ну как же, для культуры, для языка, для стиля...
Казалось бы, уж сколько читано, уж сколько пройдено. Оглянулся – ты там же.
Как будто не читал.
Хоть бы стал лучше, сволочь.
По-прежнему, чтоб не обидеть, приходит вовремя.
Денег не одалживает ни сам, ни самому.
Прочитанное стирается ввиду ненужности.
Как английский.
Хотя три раза ходил на курсы – «лэгс», «хэнд», «ай си», «май хард» – и ни черта.
Выветрилось, как математика, как пунктуация, как второй юношеский по гимнастике.
Жизнь требует другого.
Отложил книгу, слез с кровати, вышел из читальни – и опять там же на радость Президенту.
Смешно, да?
В «аспекте койки» – как сказал мой друг Ганапольский актрисе Светлане Крючковой – все без изменений!
Курица прожила свое и бульоном укрепила здоровье автора.
Столько сменилось дней рождения!
Столько отмелькало международных женских дней!
Столько просвистело секретарей ЦК и президентов!
И так мало изменилось.
Смешно, да?
Скорый поезд отправился в дорогу, тепловоз гудит, ветер свистит, за окнами мелькает, вышел из вагона – там же.