Собрание сочинений, том 14
Шрифт:
Vidi un col capo si di merda lordo,
Che non parea s'era laico о cherco.
Quei mi sgrido: Perche se'tu si'ngordo
Di riguardar piu me, che gli altri brutti?
Получив головомойку, Фогт ощущает сильную потребность доказать, почему именно он, как bete noire {жупел, предмет страха и ненависти (буквально: «черный зверь»). Ред.}, привлек к себе взоры серной банды. Поэтому история с Шервалем и с «расстроенным заговором» на лозаннском Центральном
423
Маркс, высмеивая призрачность власти Фогта в качестве имперского регента (см. примечание 376), сравнивает его положение с мнимым губернаторством Санчо Пансы на острове Баратария из романа Сервантеса «Дон-Кихот».
«С начала 1850 г. стал выходить журнал «Deutsche Monatsschrift» Колачека. Тотчас же после появления первого выпуска серная банда издала через одного из своих членов, немедленно после того уехавшего в Америку, памфлет под названием «Беглый имперский регент Фогт с его кликой и «Deutsche Monatsschrift» Адольфа Колачека». О памфлете было упомянуто и в «Allgemeine Zeitung»… Вся система серной банды снова проявляется в этом памфлете» (стр. 163 l. с.).
Следует пространный и нудный рассказ о том, как в названном памфлете беглому имперскому регенту Фогту «приписывается» анонимная статья о Гагерне, написанная профессором Гагеном, приписывается именно потому, что Гаген, как «знала серная банда»,
«жил в то время в Германии, терпел преследования от баденской полиции, и всякое упоминание о нем должно было причинять ему величайшие неприятности» (стр. 163).
Шили в письме из Парижа от 6 февраля пишет мне:
«Если Грейнер, — никогда, насколько мне известно, не бывший в Женеве, — оказался зачисленным в серную банду, то это произошло из-за некролога, который он посвятил «беглому имперскому регенту»; автором некролога парламентарии считали Д'Эстера и проклинали его, пока я correspondendo {в письме. Ред.} к одному другу и коллеге Фогта не вывел их из заблуждения».
Грейнер был членом временного правительства Пфальца. Правление Грейнера было «сплошным ужасом» (см. «Исследования» Фогта, стр. 28), в частности для моего друга Энгельса, которого он под вымышленным предлогом приказал арестовать в Кирхгеймболандене. Сам Энгельс подробно рассказал весь этот трагикомический эпизод в «Revue der Neuen Rheinischen Zeitung» (февральский выпуск за 1850 г., стр. 53–55) [424] . И это все, что мне известно о г-не Грейнере. В том, что беглый имперский регент облыжно впутывает меня в свой конфликт с «пфальцграфом», «снова» проявляется «вся система», по которой этот даровитый изобретатель скомпановал жизнь и деятельность серной банды.
424
См. работу Ф. Энгельса «Германская кампания за имперскую конституцию» (настоящее издание, том 7, стр. 166–168).
Что меня все же примиряет с ним, так это поистине фальстафовский юмор, с которым он заставляет пфальцграфа «немедленно» уехать в Америку. После того как пфальцграф выпустил, точно парфянскую стрелу, памфлет против «беглого имперского регента», Грейнера охватил ужас. Что-то гнало его из Швейцарии во Францию, потом из Франции в Англию. Он не почувствовал себя в безопасности и за Ла-Маншем, и его погнало дальше, в Ливерпуль, на пароход Кьюнардской компании; попав на него, он, задыхаясь, стал взывать к капитану:
«Скорее через Атлантику!» A «stern mariner» {«суровый моряк». Ред.} ответил ему:
«От фогта я насилий вас спасу! Другой пусть вырвет из объятий бури».{Шиллер, «Вильгельм Телль», действие I, явление первое. Ред.}
VI
ФОГТ И «NEUE RHEINISCHE ZEITUNG»
«Sin kumber was manecvalt»
{«Его тоска была многообразна». Ред.}
Фогт сам заявляет, что в «Главной книге» он «должен» (l. с., стр. 162) «установить развитие своего личного отношения к этой клике» (Марксу и компании). Но странно — он рассказывает лишь о конфликтах, которых никогда не переживал, а переживает только конфликты, о которых никогда не рассказывал. Поэтому я вынужден противопоставить его охотничьим историям немного подлинной истории. Если просмотреть комплект «Neue Rheinische Zeitung» (с 1 июня 1848 по 19 мая 1849 г.), то можно убедиться, что за весь 1848 г. имя Фогта — за одним-единственным исключением — не встречается ни в передовых статьях, ни в корреспонденциях газеты. Оно встречается только в ежедневных отчетах о парламентских дебатах, а франкфуртский составитель этих отчетов никогда не забывал, к великому удовольствию г-на Фогта, добросовестно упоминать об «аплодисментах», вызванных «произнесенными им речами». Мы видели, что в то время как правая Франкфуртского парламента имела в своем распоряжении объединенные силы такого арлекина,
{«важный сей пострел, потешник детский — синьор Пульчинелла». Ред.}
и поэтому не мешали франкфуртскому корреспонденту продолжать свое дело. Перемена в тоне отчетов наступает после середины сентября 1848 года.
Фогт, который во время прений о перемирии в Мальмё своей хвастливой революционной болтовней подстрекал к восстанию, в решительный момент мешал, насколько это было в его силах, принятию резолюций, вынесенных народным собранием на Пфингствайде и одобренных частью крайней левой [425] . Когда же баррикадные бои кончились неудачей, Франкфурт был превращен в военный лагерь и 19 сентября было объявлено осадное положение, тот же Фогт высказался за немедленное обсуждение предложения Захарие об одобрении принятых к тому времени имперским министерством мер и о выражении благодарности имперским войскам. До того, как Фогт поднялся на трибуну, даже Венедей высказался против «немедленного обсуждения» этих предложений, заявив, что подобные прения в такой момент несовместимы с достоинством собрания. Но Фогт превзошел Венедея. В наказание за это я прибавил в парламентском отчете к слову «Фогт» слово «болтун», лаконичный намек франкфуртскому корреспонденту.
425
26 августа 1848 г. между Данией и Пруссией, формально принимавшей участие в шлезвиг-гольштейнской войне (см. примечание 355), было заключено перемирие в Мальмё, которое сводило на нет революционно-демократические завоевания в Шлезвиг-Гольштейне и фактически сохраняло там датское господство. 16 сентября 1848 г. франкфуртское Национальное собрание, несмотря на противодействие демократических сил Германии, которые настаивали на продолжении революционной войны против Дании, являвшейся частью борьбы немецкого народа за объединение Германии, большинством в 21 голос ратифицировало перемирие. Это решение вызвало огромное возмущение в демократических кругах Германии. 17 сентября 1848 г. в северо-восточном предместье Франкфурта-на-Майне на лугу Пфингствайде состоялось многолюдное народное собрание, которое приняло резолюции, требовавшие объявления голосовавших за ратификацию перемирия в Мальмё депутатов предателями отечества и выхода левых из Национального собрания. В то время как ряд представителей крайней левой согласились с требованиями народного собрания на Пфингствайде, Карл Фогт выступил против их принятия. Народное движение, вызванное ратификацией перемирия, переросло 18 сентября во Франкфурте-на-Майне в восстание, которое было жестоко подавлено правительственными войсками.
В октябре того же года Фогт не только перестал размахивать погремушкой — что было его делом — над головами тогдашнего наглого и бешено-реакционного большинства. Он даже не решился подписать протест, внесенный 10 октября Циммерманом (от Шпандау) от имени почти 40 депутатов, против закона об охране Национального собрания [426] . Закон этот был, как правильно указывал Циммерман, самым бесстыдным нарушением народных прав, завоеванных мартовской революцией, — свободы собраний, слова и печати. Даже Эйзенман внес аналогичный протест. Но Фогт превзошел Эйзенмана. Когда же он позднее, при основании Центрального мартовского союза [427] , снова стал важничать, имя его, наконец, появилось в одной статье «Neue Rheinische Zeitung» (номер от 29 декабря 1848 г.), в которой Мартовский союз изображен как «бессознательное орудие контрреволюции», его программа подвергнута уничтожающей критике, а Фогт представлен в виде одной половины двуликой фигуры, другую половину которой составляет Финке. Десять с лишним лет спустя оба «министра будущего» осознали свое родство и сделали расчленение Германии девизом своего единения.
426
Имеется в виду принятый франкфуртским Национальным собранием 9 октября 1848 г. «закон об охране учредительного Национального собрания и чиновников центральной власти», согласно которому оскорбление депутатов Национального собрания или представителей центральной власти (имперский правитель, его министры и чиновники) каралось тюремным заключением. Этот закон являлся одной из репрессивных мер, принятых после сентябрьского восстания во Франкфурте большинством Национального собрания и имперским правительством против народных масс.
427
Центральный мартовский союз во Франкфурте и его филиалы в различных городах Германии были организованы в конце ноября 1848 г. депутатами левого крыла франкфуртского Национального собрания. Союзы провозглашали своей целью защиту завоеваний мартовской революции 1848 г. в Германии. Они возглавлялись такими мелкобуржуазными демократами, как Фрёбель, Симон, Руге, Фогт и другие. Маркс и Энгельс, уже начиная с декабря 1848 г., бичевали в «Neue Rheinische Zeitung» половинчатую, нерешительную политику руководивших союзами лидеров мелкобуржуазной демократии, показывая, что эта политика была на руку врагам революции.