Собрание сочинений, том 14
Шрифт:
То, что мы Мартовский союз расценили правильно, показало не только его дальнейшее «развитие». Гейдельбергский Народный союз, бреславльский Демократический союз, йенский Демократический союз и т. д. с презрением отвергли его навязчивые заигрывания, а те представители крайней левой, которые были членами Мартовского союза, своим заявлением от 20 апреля 1849 г. о выходе из него подтвердили нашу критику от 29 декабря 1848 года. Но Фогт, преисполненный спокойного душевного величия, решил сразить нас своим благородством, как это видно из следующей цитаты:
«Neue Rheinische Zeitung» № 243, Кёльн, 10 марта 1849 года. «Франкфуртский так называемый Мартовский союз так называемого «имперского собрания» имел наглость прислать нам следующее литографированное письмо:
«Мартовский союз постановил составить список всех газет, предоставивших свои страницы в наше распоряжение, и разослать его всем союзам, с которыми мы связаны, чтобы при содействии упомянутых союзов названным газетам оказывалось предпочтение в снабжении соответствующими объявлениями. Сообщая вам
Правление Центрального мартовского союза».
В приложенном списке газет, которые предоставили свои страницы в распоряжение Мартовского союза и которым сторонники Мартовского союза должны оказывать предпочтение в снабжении «соответствующими объявлениями», значится и «Neue Rheinische Zeitung», к тому же еще отмеченная почетной звездочкой. Настоящим заявляем, что страницы нашей газеты никогда не предоставлялись в распоряжение так называемого Мартовского союза… Поэтому если Мартовский союз в своем литографированном списке газет, действительно предоставивших свои страницы в его распоряжение, называет и нашу газету одним из своих органов, то это просто клевета на «Neue Rheinische Zeitung» и пошлое рекламирование Мартовского союза…
На грязное замечание жадных до барышей, подстегиваемых конкуренцией патриотов о значении для газеты платных объявлений как источника доходов всего предприятия мы, разумеется, отвечать не собираемся. «Neue Rheinische Zeitung» всегда отличалась от патриотов во всем и, в частности, в том, что она никогда не смотрела на политическое движение как на аферу или как на источник доходов» [428] .
Вскоре после этого резкого отказа от предложенного Фогтом и компанией источника доходов на одном собрании этого центрального коммерческого союза {52} была слезливо упомянута «Neue Rheinische Zeitung» как образец «чисто немецкой розни». В конце нашего ответа на эту иеремиаду («Neue Rheinische Zeitung» № 248) Фогт назван «трактирным горланом провинциального университетского городка и неудачным имперским Барро» [429] , Правда, тогда (15 марта) он еще не дошел в вопросе об императоре до апогея. Но мы уже раз навсегда составили себе представление о г-не Фогте и могли поэтому рассматривать как свершившийся факт его будущую измену, которая пока еще и для него самого не была ясна.
428
Цитируется статья К. Маркса «Мартовский союз» (см. настоящее издание, том 6, стр. 354–356).
429
См. статью К. Маркса «Франкфуртский Мартовский союз и «Neue Rheinische Zeitung»» (настоящее издание, том 6, стр. 383),
Впрочем, после этого мы предоставили Фогта и его компанию молодому, столь же остроумному, как и смелому Шлёффелю, который приехал в начале марта из Венгрии во Франкфурт и присылал нам оттуда отчеты о бурях в имперском лягушачьем болоте.
Между тем, Фогт пал так низко, — он сам, конечно, сделал для этого больше, чем «Neue Rheinische Zeitung», — что даже Бассерман осмелился на заседании от 25 апреля 1849 г. заклеймить его как «отступника и ренегата».
В результате своего участия в эльберфельдском восстании один из редакторов «Neue Rheinische Zeitung», Ф. Энгельс, вынужден был бежать [430] , да и сам я вскоре был изгнан из Пруссии, после того как неоднократные попытки заставить меня в судебном порядке молчать потерпели неудачу в суде присяжных, а орган министерства государственного переворота, «Neue Preusische Zeitung» [431] , неоднократно обличала «Чимборасо дерзости «Neue Rheinische Zeitung», в сравнении с чем бледнеет «Moniteur» 1793 года» (см. «Neue Rheinische Zeitung» № 299) [432] . Такой «Чимборасо дерзости» был вполне на месте в прусском городе-крепости и в такое время, когда победоносная контрреволюция пыталась произвести впечатление своей бесстыдной жестокостью.
430
См. работы Энгельса «Эльберфельд» (настоящее издание, том 6, стр. 543–545) и «Германская кампания за имперскую конституцию» (настоящее издание, том 7, стр. 123–134).
431
Имеется в виду государственный переворот в Пруссии в ноябре — начале декабря 1848 г., который завершился победой контрреволюционных сил. В результате государственного переворота в Пруссии было создано крайне реакционное министерство Бранденбурга — Мантёйфеля и разогнано Национальное собрание.
«Neue Preusische Zeitung» — см. примечание 393.
432
См. статью «Kreuz-Zeitung» (настоящее издание, том 6, стр. 533).
19 мая 1849 г. вышел последний номер «Neue Rheinische Zeitung» (красный номер). Пока газета еще выходила, Фогт терпел и молчал. И вообще когда какой-нибудь парламентарий заявлял протест, то делал это всегда в приличных выражениях, — примерно так:
«Милостивый государь, я не меньше ценю резкую
Неделю спустя после закрытия «Neue Rheinische Zeitung» Фогт решил, наконец, что наступил момент воспользоваться долгожданным случаем и, прикрываясь щитом парламентской неприкосновенности, превратить накопившуюся за долгое время в глубине души его «материю» в «силу» [433] . Один из редакторов «Neue Rheinische Zeitung», Вильгельм Вольф, будучи заместителем, вошел вместо одного скончавшегося силезского депутата во Франкфуртское собрание, уже «находившееся в процессе разложения».
433
См. примечание 390.
Чтобы понять описанную ниже сцену, разыгравшуюся на заседании парламента 26 мая 1849 г., нужно вспомнить, что в то время восстание в Дрездене и отдельные выступления в Рейнской провинции уже были подавлены, Баден и Пфальц находились под угрозой имперской интервенции, главная русская армия шла на Венгрию и, наконец, имперское министерство просто отменило все постановления Собрания. На повестке дня стояли два «Воззвания к немецкому народу»: одно было отредактировано Уландом и исходило от большинства, а другое — от принадлежавших к центру членов Комиссии тридцати [434] . Председательствовал на заседании дармштадтец Рэ, превратившийся потом в зайца {53} и тоже «отложившийся» от находившегося в процессе «полного разложения» Собрания, Цитирую по официальному стенографическому отчету (№№ 229, 228) заседания в соборе св. Павла [435] .
434
Воззвание к немецкому народу, составленное поэтом Уландом от имени умеренных демократов, было продиктовано их стремлением сблизите свою политическую линию с линией либеральной буржуазии. Это воззвание, в котором не предлагалось никакой конкретной программы действий, ограничивалось беспомощным призывом к немецкому народу об оказании содействия введению имперской конституции.
Второе воззвание, предложенное Комиссией тридцати, содержало в себе не менее бесплодный призыв к солдатам тех немецких государств, которые не признавали Национального собрания и его решений, присягнуть имперской конституции.
Комиссия тридцати была создана франкфуртским Национальным собранием 12 апреля 1849 г. для выработки мер по проведению в жизнь имперской конституции в связи с неясной позицией прусского короля Фридриха-Вильгельма IV в отношении предложенной ему Собранием императорской короны. Фридрих-Вильгельм IV, поставив сначала свое согласие в зависимость от позиции других немецких государей, 28 апреля 1849 г. заявил об отклонении им имперской конституции и об отказе от императорской короны.
435
Здесь, как и в других местах, где говорится о франкфуртском Национальном собрании, Маркс пользовался стенографическими отчетами, которые вышли затем отдельным изданием: «Stenographischer Bericht uber die Verhandlungen der deutschen constituirenden Nationalversammlung zu Frankfurt am Mein». Frankfurt am Mein, 1848–1849 («Стенографический отчет о заседаниях германского учредительного Национального собрания во Франкфурте-на-Майне». Франкфурт-на-Майне, 1848–1849).
Вольф (от Бреславля):
«Господа! Я записался в число ораторов, выступающих против составленного большинством и оглашенного здесь воззвания к народу, потому что считаю его совершенно несоответствующим настоящему положению, потому что нахожу его слишком слабым, пригодным разве в качестве статьи для ежедневных газет партии, составившей это воззвание, но не как обращение к немецкому народу. Так как только что было оглашено еще и другое воззвание, то я мимоходом замечу, что против него я высказался бы еще резче по причинам, на которых не считаю нужным здесь останавливаться. (Голос из центра: Почему же нет?) Я говорю только о воззвании большинства; в самом деле, оно составлено так умеренно, что даже г-н Бусс немного мог сказать против него, а это, конечно, худшая рекомендация для воззвания. Нет, господа, если вы хотите вообще иметь еще хоть какое-нибудь влияние на народ, вы должны говорить с ним не так, как вы говорите в воззвании; не о законности должны вы говорить, не о законной почве и т. п., а о незаконности, — так, как говорят правительства, как говорят русские, а под русскими я разумею пруссаков, австрийцев, баварцев, ганноверцев. (Волнение и смех.) Всех их я объединяю под одним общим названием — русские. (Большое оживление.) Да, господа, и в этом собрании представлены русские. Вы должны им сказать: «Точно так же, как вы становитесь на законную точку зрения, становимся на нее и мы. Это — точка зрения насилия, и разъясните кстати, что для вас законность состоит в том, чтобы пушкам русских противопоставить силу, противопоставить хорошо организованные боевые колонны. Если вообще нужно выпустить воззвание, то выпустите такое, в котором вы без всяких околичностей объявите вне закона главного предателя народа — имперского правителя {эрцгерцога Иоганна. Ред.}. (Крики: к порядку! Оживленные аплодисменты на галереях.) А также и всех министров. (Волнение возобновляется.) О, вы не остановите меня; он главный предатель народа».