Собрание сочинений в 10 томах. Том 10: Атлас Гурагона; Бронзовая улыбка; Корона Гималаев
Шрифт:
Р. Н. отметил, что этот рассказ больше похож на подлинное историческое свидетельство, чем на очередную легенду, которых собралось у него довольно много. Так сквозь фантастическое марево мнимых и действительных чудес стали просвечивать контуры тибетских реалий.
На другой день небо над перевалом выглядело еще более грозным, и Р. Н. решил провести в монастыре еще одну ночь. Его проводник купил кяры — сапоги для хождения по снегу. Р. Н. узнал от работавшего на монастырском дворе кули, что он недавно перешел в таких сапогах через заснеженный перевал Кап и побывал в Чжонри.
Вечером лама распорядился заколоть козленка, кровь которого собрали в хорошо вымытые кишки, наполовину
Проводник сказал, что это лучшая еда для путешественников, которых застигает на перевалах непогода. Р. Н. помалкивал. На следующий день грозные признаки на горизонте стали еще грознее. Но Р. Н. уже надоел монастырь, и он предложил проводнику перебраться в расположенную к западу деревню. В ту самую Канпа-чань, которую постигла некогда такая жестокая кара.
Когда они пришли туда, Р. Н. сразу же вспомнил заклинателя дождей. Не его воля, а лишь мутная завеса над голубыми зубцами гор сотворила эту встречу. Только близкое ненастье заставило его задержаться в монастыре.
В доме старшины к нему бросился, радостно высунув язык, Пурчун. Он привел сюда яков (их осталось два), надеясь дождаться хозяина у перевала Нанго.
— Я думал, что, если бы вы уцелели, — захлебываясь, рассказывал Пурчун, находясь в обычном радостно-хмельном состоянии, — вы бы обязательно вышли к Нанго-ла. Другого пути нет. Я хотел ждать вас десять дней. Если бы вы не пришли, то, значит, вы умерли. Тогда бы мы с Чаном разделили между собой яков и имущество.
Потом Р. Н. узнал, что Чан тоже пребывает в добром здравии, хотя и нельзя установить, где он находится в данный момент, поскольку напился еще с утра. Поклажа тоже в большей своей части уцелела.
— Тей забрал себе яка, на котором были рис и цзам-ба, — продолжал свое повествование Пурчун. — Ружья и подарки не нужны тею. Он забирает у людей только еду.
— А куда вы девались тогда, Пурчун?
— Когда вы бросились вдогонку за теем, мы убежали, — простодушно улыбаясь, ответил он: — Тея нельзя преследовать. Если он что берет, у него не надо отнимать. Таков закон. Мы очень перепугались и убежали. А когда вернулись на то место, вас не нашли. Потом Чан увидел ваш след рядом со следом тея. Мы не пошли туда, куда вас повел тей, а направились в обход, к ложбине. Там опять увидели ваш след, но на этот раз его пересек снежный леопард. Я долго молился тогда за вас, и Чан тоже молился. Мы решили идти к Нанго-ла. За десять дней живой человек всегда дойдет туда. А мертвому зачем яки и товар? О мертвом позаботится владыка рая Амитаба.
Р. Н. видел, что Пурчун до слез рад встрече. Если бы он не ушел тогда от ледяной ямы, они бы с Чаном нашли его.
Да, лама Лобсан-чжяцо умел подбирать людей. Эти были глубоко преданы. На такое Р. Н. даже не рассчитывал. Он опять подумал о заклинателе дождей. Не будь его каркающего предсказания, он бы вряд ли послушался проводника и, невзирая на полосу в небе, пошел бы к перевалу. И кто знает, что могло за этим последовать. Он бы мог благополучно спуститься вниз, а мог и погибнуть в снежной буре. И в обоих случаях ему не суждено было соединиться с пропавшим караваном. Кому-то дано связывать и разрешать. Помимо воли нашей творить наши судьбы. Кому? Случаю?
Ему вдруг пришло в голову, что Пурчун мог до него посетить пещеру заклинателя дождей, чтобы испросить дороги. Если тот расспросил Пурчуна…
— Скажи, Пурчун, вы не заходили в пещеру Пэмазана?
— Как же! Заходили. Я и красную ленточку привязал к священному дереву.
Теперь оставалось только спросить, не сообщил ли Пурчун заклинателю о нем, Р. Н. Но что-то неясное мешало
Из деревни Канпа-чань Р. Н. вышел с большим караваном. У него были груженные припасами и подарками яки и непальские лошади, которых сопровождали кули. Но кули и лошади были наняты лишь на полпути. Им предстояло возвратиться с перевала Нанго. Новый проводник остался в деревне. Встретившись с Пурчуном и Чаном, Р. Н. уже не нуждался в его услугах. Дав ему сверх установленной платы пять рупий и меховую шапку, он расстался с ним, пообещав нанять его на обратном пути.
Впереди каравана важно выступал Пурчун. Он нес хозяйское ружье, как знак своего высочайшего положения в отраде. Главное украшение ружья — красный холщовый чехол — непостижимым образом потерялось. Пурчун высказал предположение, что его унес тей. Ама — старые женщины деревни — поджидали путешественников на восточном краю моста с чанкелом — традиционным кубком вина и блюдечком поджаренной цзамбы, как это водится в Тибете при проводах в дальнее путешествие. Каждая женщина наливала немного вина в фарфоровую чашку, бросала туда щепотку муки и просила каждого выпить глоток, желая при этом благополучного возвращения. Пурчун, который сделался за короткий срок любимцем деревни, ухитрился выпить почти все прощальное вино. Остальное выпил Чан.
Р. Н. дал женщинам две рупии и пришпорил лошадь. Они ехали вдоль реки, принимавшей в себя множество ручейков. Каждый ручей приводил во вращение крыльчатку с молитвенными цилиндрами. Недаром вода в этой реке считалась святой. Путь лежал через густой лес по направлению к Даба-нгоньпо, где добывают знаменитую синюю глину, из которой лепят фигурки божеств.
С тайным ужасом следил Р. Н. за тем, как все чаще стали появляться меж кедровыми стволами снежные языки. Опять снега! И тут же он радовался, что рядом люди, что он не один и верные яки несут вьюки с удобными палатками.
Подъем на Нанго-ла шел уже по глубокому снегу.
По дороге они повстречали жителей деревни Яима, гнавших стадо овец и дюжину яков, груженных одеялами, кожами, ячменем и солью. Они шли в соседнюю деревню обменять свое добро на рис и кукурузу. Пурчун спросил у них, доступен ли еще перевал Кан-чэнь. Одни сказали, что он совершенно свободен, другие уверяли, что там лежит снег в три фута.
Миновав посвященную богине Мамо пещеру, пересекли можжевеловое плато и поднялись на Кан-чэнь. Снегу на перевале не было. Вокруг развалин древней крепости сгрудились угрюмые замшелые валуны красного гранита, а далеко впереди лежала окруженная голубыми заснеженными горами равнина. За ней находился и перевал Нанго.
К вечеру они достигли монастыря Маньдин-гомба, построенного на широкой, покрытой кустарником террасе. Здесь Пурчун нашел для Р. Н. жалкую келью. Еще он успел достать несколько яиц и чайник молока. Старая ани развела огонь и приготовила ужин. Ламы в это время сидели за ганьчжуром, чтение которого продолжается с пяти часов утра до восьми вечера.
Ганьчжур — это «перевод заветов» Будды, большой сборник канонических буддийских сочинений числом 1083, которые были кодифицированы в Тибете. Сюда вошли главным образом сочинения, составленные индийскими учеными и переведенные затем с санскрита на тибетский язык. Они делятся буддистами на группы (трипитака): виная, или правила монашеской жизни, сутры, или поучения Будды по разным вопросам, мистический ритуал — тантры и абидарма — метафизическое учение, проповедующее высший разум (праджня-парамита). Обыкновенно ганьчжур состоит из 100 или 108 томов.