Собрание сочинений в 10 томах. Том 7. Бог паутины: Роман в Интернете
Шрифт:
«Ромул убьет Рэма?» — уловив таинственную эманацию, подумал Климовицкий. Отдаленно помнилось, что основателей Рима вскормила волчица. Имя матери вертелось на языке, но ускользало при малейшем усилии. Совершенство исполнения еще ничего не доказывало. «Обнаженная с двойней» могла быть кем угодно — хоть Ледой, родившей Кастора с Поллуксом от Зевса. Сколько неведомых миру шедевров поглотила пучина, схоронила земля! Тот же Фидий у кого-то учился, те же неведомо откуда пришедшие этруски унесли с собой свои тайны. Все народы почитали Великую Мать, атланты не исключение. Но где указание на то, что именно они создали этот, быть может самый великолепный, образ ее? Решающим доказательством может стать только
Павел Борисович переступил через камингс и постучался в дверь по соседству. Не дождавшись ответа, заглянул. Чемодан, накрытый чехлом с белым смокингом, лежал на полу, но самого Блекмена в каюте не оказалось. Ее интерьер, от койки до настольной лампы и телевизора, являл полное зеркальное отражение. Даже пепельница стояла на том же месте и такая же застекленная ксерокопия висела в простенке напротив иллюминатора.
Владелец судна недвусмысленно давал понять, под каким символом пройдет путешествие.
Возвратившись к себе, Климовицкий разложил вещи по полкам и ящикам, зачем-то зажег и тут же потушил настольную лампу, потом снял телефонную трубку и, услышав гудок, опустил на рычаг. Решив действовать обстоятельно и последовательно, разделся, достал свежую рубашку и прошел в ванную. Все выглядело, как в лучшем отеле: мраморная полка с зеркалом во всю стену, кварцевая лампа, фен и шкафчик с гигиеническими пакетами возле биде.
За шумом душевых струй он не расслышал, как поползла наматываемая на барабан якорная цепь и застучали, отдаваясь дрожью стального корпуса, дизельные моторы. Уже стоя на палубе, освеженный и как бы малость убавивший в весе, увидел пенный кильватер и чаек, мечущихся за кормой. Охряная гряда Санторини, постепенно синея, сливалась с туманными силуэтами окружающих островов. Темная пузырящаяся вода, обтекая борта, расходилась далеко различимым клином. Резкий пронизывающий ветер рвал и триколор на корме, и белый с голубым крестом и полосами флажок Эллады на рее. Килевая качка плавно уводила настил из-под ног. Удушливый перегар солярки застилал глаза. Держась за мокрый поручень, Климовицкий прошелся вдоль фальшборта.
«Аргус» оснастили не только со знанием дела, но и с любовью. Шлюпки на рострах, автоматически раскрывающийся спасательный плот, бочки со смазочным маслом — все было тщательно принайтовлено и свежевыкрашено. Добравшись до трапа, он поднялся на открытую площадку и заглянул в оконце рубки. Ампаро возилась у приборной панели, Бургильон, склонившись над штурманской стойкой, прокладывал курс, а Блекмен, стоя спиной к штурвалу, оживленно разглагольствовал. Словом, каждый был чем-то занят.
Павел Борисович отпрянул от круглого глазка и полез на самый верх. Мотало так, словно он стоял на спине загарпуненного кита, в любую минуту готового уйти в глубину или выпрыгнуть в небо. Преодолевая легкое головокружение, Климовицкий прижался к мачте и запрокинул голову, чтобы не видеть серебристо-черную колышущуюся пучину. Низкие рваные тучи проблескивали ледяными прожилками, предвещая чуть ли не снегопад, едва ли возможный в этих широтах. Безостановочно вертелась трубка локатора, ощутимо вибрировали струны натянутых лееров. Под вензельным вымпелом клуба трепетал лоскутик с фамильным, как можно было догадаться, гербом: лебедь и арфа на лазурном поле.
Основательно продрогнув, Павел Борисович вернулся в каюту. Найдя в мини-баре миниатюрную бутылочку рома, проглотил обжигающую жидкость и, надев фланелевую курточку, решительно направился к внутреннему трапу.
Его появление в рубке не вызвало сколько-нибудь заметной реакции. Бургильон ограничился коротким кивком, Джерри, прерванный на полуслове, сделал ручкой, а Ампаро, занятая прослушиванием, даже не повернула головы. Обруч с наушниками, примяв затейливую прическу, смотрелся на ней получше любой диадемы. Серый пушистый свитер и узкие брючки под цвет выгодно оттеняли ее слишком яркую, как показалось при первом взгляде, суровую красоту. Скрадывая очертания, нежный кашемир смягчал бронзовый оттенок загара. Предельно собранную, погруженную в слух, ее трудно было представить себе в открытом купальнике, почти подчеркнуто обнаженной. Климовицкий мог бы поклясться, что какой-нибудь час назад ему привиделась совсем другая женщина.
Расплывчатый, как сквозь матовое стекло, образ Марго высветился перед внутренним взором и медленно истаял в бледно-радужном ореоле, вызвав короткие перебои пульса. Он взглянул на циферблат часов, крестообразно разграфленный красными секторами, и понял, что рация настроена на международную частоту. Истекали последние мгновения сайлинг-периода, когда все судовые станции ведут слуховое наблюдение. В эти минуты — от пятнадцатой до восемнадцатой и от сорок пятой до сорок восьмой каждого часа — прекращаются все передачи, кроме сигналов бедствия.
«Бедствия, срочности и безопасности» — автоматически сработала память. Закончив прослушивание, Ампаро сняла наушники и, просияв голливудской улыбкой, участливо осведомилась:
— Передохнули немножко?
— Так, осмотрелся, — смешался Климовицкий. — Последний раз я плавал лет десять назад, в Японском море… Многое подзабыл, но ничего — наверстаю… Хотелось бы быть полезным, — он вопросительно покосился на Бургильона.
— Архипелаг предъявляет особые требования, — барон отодвинул линейки и, поигрывая измерителем, ободряюще подмигнул, — но мы стараемся не особенно перегружаться. Идем от острова к острову только в светлое время, как во дни Одиссея. Команда, увы, раз-два и обчелся, поэтому обходимся без круглосуточных вахт и не салютуем флагом встречным кораблям.
— Каковы будут мои обязанности?
— Наверное, стоит самому присмотреться? Опыт вождения есть?
— Самый элементарный, — виновато потупился Климовицкий, умолчав о том, что управлял только легкими катерами.
— Ничего страшного. У нас все на автоматике. Бдительность, конечно, нужна. Узкости, рифы, обилие судов, особенно мелких, и все такое. Без зоркого глаза не обойтись, но не боги горшки обжигают.
— Думаю, мне надо продублировать несколько вахт. Как ты на это посмотришь, Рене?
— Мысль здравая, мистер Климовицкий, — задумчиво протянул Бургильон. — В двигателях разбираетесь? Я имею в виду обслуживание. Пока, благодарение Богу, обходилось без особых поломок.
— В случае чего, не подкачаю, — Павел Борисович подавил обиду. В том, что барон поставил его на место, не приняв ритуального амикошонства, следовало винить только себя. Лицедейство окончилось за порогом «Золотой Атлантиды». — Какой-никакой, а инженер, — криво усмехнулся он.
— Не сомневаюсь, — Бургильон мягко отреагировал на невысказанное. — Я не столько расспрашиваю, сколько ищу ответ на ваш вопрос. Вместе с вами, разумеется. Сами-то вы как себя видите?
— Не знаю, право, — смутился Климовицкий. — В экспедициях многим пришлось заниматься. От кухни до рации.
— То, что надо, — подала голос Ампаро. — Мне осточертел камбуз.
— Безусловно, — согласился Бургильон. — Мы все заинтересованы в том, чтобы равномерно распределить нагрузку, но для этого необходимо определиться. Закрепить за каждым его судовую роль. Сеньора Ампаро, например, — он отдал поклон, — отвечает за средства связи, мистер Блекмен незаменим на такелажных работах, в его обязанности входят швартовка, заправка топливом, водой… Что же касается моих скромных навыков, то я знавал навигаторов и получше. Тем не менее, будучи самым старым членом экипажа, как по возрасту, так и по стажу, я самозванно присвоил себе права штурмана.