Собрание сочинений в 10 томах. Том 7. Бог паутины: Роман в Интернете
Шрифт:
По всей видимости, под личиной акционерного общества с несуществующим адресом скрывался бывший почтовый ящик Средмаша или секретный НИИ одного из силовых ведомств. Бобышкин уже сожалел, что ввязался. Теперь точно отставки не миновать, а проку все равно не добьешься.
Осмотревшись по сторонам, он двинулся вдоль балюстрады, выборочно выхватывая надписи на корешках. Книги по большей части были на языках: кибернетика, физика, астрономия, биология, медицина. Солидные издания в ярких лакированных суперах перемежались потрепанными, кое-как подклеенными томами. Попадались и вовсе старинные, переплетенные в светлую кожу фолианты. Шесть отдельных шкафов занимали энциклопедии: американские, немецкие, два комплекта «Британики», «Лapycc», полный набор советских и, конечно, дореволюционные. Рядом с ветхим оригиналом Брокгауза и Ефрона красовалось новенькое, с иголочки, репринтное издание, а словарь Граната соседствовал с последним брокгаузовским, оборванным на двадцать девятом томе революционным вихрем.
Бобышкин приобрел раритет в канун павловской реформы и очень гордился удачным вложением капитала. Покупка совпала с публикацией в «Знамени» повести «Собачье сердце», и как-то вдруг во всей своей неприглядной обнаженности за романтическим эвфемизмом «вихрь революции» обрисовалась булгаковская разруха с писан ьем мимо унитаза. Знаменитый книгоиздательский дом, захлебнувшись на слове «Отто», так и не рассчитался со своими враз обездоленными подписчиками. Сквозь призму всеобщей взаимосвязанности и нынешнее лихолетье рисовалось несколько в ином свете. «И это пройдет», — вспомнилась надпись на перстне библейского царя.
Сделав полный круг, Федор Поликарпович недоуменно почесал затылок. По всему выходило, что ненароком заблудился и забрел не туда. Возвращаться назад не хотелось. Может, на то и рассчитывают, чтоб с панталыку-то сбить. Самое милое дело — усесться на стремянку и вытянуть первую попавшуюся книжонку. Живо хватятся при их-то системе наблюдения…
Скользнув озабоченным взглядом по полкам, он все же приметил в проеме между шкафами самую обычную фанерованную дверь. Это было похоже на наваждение. Только что стоял на том самом месте и ничего, кроме книг, не заметил. Чудеса!
Стареющий важняк, съевший на немудреной уголовщине зубы, и не подозревал, что настоящие чудеса еще впереди. Едва он приблизился, как дверь исчезла и пустой промежуток заполнился плотными рядами корешков с позолоченными и посеребренными буквами: «Физическая энциклопедия», «Химическая энциклопедия», «Справочник химика» и далее в том же духе. Чуть лоб не расшиб о стекло, разогнавшись, даже зажмурился с перепугу. В глазах замелькали лиловые пятна, поплыли зеленые вращающиеся круги с зубцами, зарябили муаровые разводы.
«Сейчас грохнусь», — подумал Бобышкин.
В Канаде разрабатывается закон, запрещающий подписчикам «Интернета» получать и передавать документы, содержащие пропаганду ненависти. Центром Симона Визенталя (Париж) подсчитано, что за несколько дней в сетях появляется свыше 300 сообщений расистского или нацистского характера.
Однако «Интернет» используется для частной переписки, и контроль над сетью равноценен прослушиванию частных телефонных разговоров, а право частных разговоров защищается законом.
Канадская полиция предлагает запретить не сам материал как таковой, а использование для пропаганды ненависти канадской телекоммуникационной системы.
Ведьма ***, Колдун ***, Маг ***
ЗНАНИЯ, ИДУЩИЕ ИЗ ГЛУБИНЫ ВЕКОВ, + ОГРОМНОЕ ЖЕЛАНИЕ ПОМОЧЬ КАЖДОМУ!
Решение личных и семейных проблем.
Помощь в бизнесе.
Наведение и устранение любых чар.
Оплата по факту.
Очаровательные МОСКВИЧКИ и ДЖЕНТЛЬМЕНЫ ждут Вас!
Прекрасные апартаменты.
Сауна-люкс.
Яркая и раскрепощенная в общении москвичка с элитарным образованием предлагает интересную встречу очень состоятельному мужчине. Только для русских солидного возраста.
Файл 045
Буруны как обрезало, едва яхта пересекла невидимую границу между двумя маячками на волнорезах.
— Поспели в самый раз к ленчу, — глянув на часы, возликовал Блекмен.
— Ленч оставьте своему Макдональдсу, — Бургильон выключил двигатели, и яхта по инерции заскользила, разрезая стальную гладь усмиренного Понта. — У нас будет обед. Diner de gala [70] .
— По какому случаю, интересно?
70
Парадный обед (фр.).
— В моем возрасте каждый новый день — уже праздник, — меланхолично заметил барон.
— Перестань! — оборвала его Ампаро.
— И предусмотрено соответствующее меню?
— Удовольствуетесь полуфабрикатами, Джерри. На большее я не способна. С завтрашнего дня все претензии к Полу.
— Пока никаких претензий, но я точно помню, что погрузил на борт массу вкусных вещей.
— На палубу, Джерри, — распорядился Бургильон, — мы прибываем.
— Есть, мастер, — Блекмен бросился к трапу.
Барон, а вслед за ним и Климовицкий вышли на площадку. Набережная, тонкой скобой охватившая горный склон, едва различалась за жемчужной завесой. Легкий ветерок, дохнув хвоей, обдал влажным и неожиданно теплым дыханием.
Яхту еще несло, но взвыл брашпиль, загрохотала по клепаной стали цепь и якорь с поворотными лапами тяжело плюхнулся в воду. Два красных звена с маркированными контрфорсами обозначили сорокаметровую глубину. Цепь натянулась, проскрежетав в клюзе, и судно замерло, как укрощенный бык с кольцом в носу.
— Когда будем сниматься? — спросил Блекмен.
— Полагаю, не раньше утра. Куда нам спешить? За ночь и погода может перемениться.
— Есть признаки?
— По-моему, к тому и идет.
После обеда, который барон нашел вполне сносным, а Павел Борисович просто великолепным — особенно пришлись по вкусу улитки и крупная ежевика, — Ампаро побросала одноразовую посуду в утилизатор и ушла подремать. Она свято верила в целительную силу дневного сна, хотя ничем особенным никогда не болела.
Взяв предложенную сигару, Климовицкий с любопытством обозрел находки, разложенные на стеллажах и прикрученные проволокой к деревянным тумбам: обросшую ракушками греческую амфору, пушечный ствол с изображением солнца перед запальником, многоцветные шлифы вулканических бомб, отличную, хоть и склеенную из обломков краснофигурную вазу и множество всевозможных кораллов. На потолочной балке и дубовых панелях висели чучела крупных рыб, вываренные акульи челюсти и лабрис из почерневшей меди.
— Настоящий?