Собрание сочинений в 10 томах. Том 9. Пылающие скалы. Проснись, Фамагуста
Шрифт:
Вокруг были люди, и разговаривать приходилось шепотом, хотя телевизор, по которому показывали футбольный матч, почти наверняка заглушал их поначалу скованный разговор с его значимыми недосказанностями и потаенным смыслом.
— Почему ты до сих пор не уехал? — спросила Светлана, когда он коротко и не без юмора поведал ей о своем житье на турбазе.
— Ты же знаешь, — сказал Кирилл, бережно тронув ее похудевшую руку.
Нечего было спрашивать. Она знала.
В ее глазах, обновленных пережитым, он изменился не только внешне. Не ощущалось никак то самое переполнявшее его беспокойство, которое, гальванически передаваясь, отравляло им лучшие минуты свиданий. Отняв беззаботную легкость, наркотическая эта отрава обрела самодовлеющую ценность. Память о пережитом волнении не оставляла даже во сне, мучая неутоленной жаждой, толкая на повторение.
Сейчас Кирилл показался Светлане уверенным в себе, умудренным, но в то же время потускневшим, словно надломленным непосильной ношей. Непривычной покорностью веяло от него, всегда внутренне напряженного, готового к бунту.
Сначала это неприятно поразило Светлану, обдав разочаровывающим холодком. Однако, вглядевшись в Кирилла, прислушавшись к недоговоренному, она поняла, что и он переполнен возвышенным чувством всепоглощающей жалости. Она увидела себя как бы со стороны, в этом сиротском халатике, с развившимися, потерявшими золотистый блеск волосами, и вспыхнула радостью, что мила ему даже такой. Он ходил здесь, рядом, а она и не вспоминала о нем, вырываясь из небытия, продираясь сквозь боль. Или все-таки вспоминала? Звала?
Что-то открылось ей в эти ночи и дни, на многое она смотрела совершенно иначе.
— Все будет хорошо, — сказала, благодарно перебирая его пальцы. — Не волнуйся.
— Когда тебя выпустят.
— Не знаю еще, но думаю — скоро. Ты поезжай и ни о чем не беспокойся. Ни о чем!
— Разве мы не вернемся вдвоем?
— Мне бы тоже хотелось этого, милый. — Светлана едва сдерживала слезы. — Но боюсь, что придется задержаться. Я буду страдать, зная, как ты маешься здесь. — Она боялась, что он может понять ее не так, как нужно, и мучилась этим.
— Мы же будем видеться!
— Конечно. Но обстоятельства складываются не совсем так, как нам хочется, как бы мне хотелось теперь… Очень хотелось! Видишь ли, Кира, мне придется уехать, если, конечно, не помешает болезнь.
— Уехать? Надолго? Куда? — Он забросал ее вопросами, задохнувшись от горестной неожиданности. — Но это же невозможно!
— Я вернусь, — горячо зашептала она. — Вернусь к тебе и останусь с тобой, сколько захочешь. Ты можешь мне верить.
— Я верю, но…
— Верь! Верь мне, милый! — умоляюще заклинала она. — Мы встретились так внезапно и потому не можем ничего изменить. Но это временно, это пройдет. Дальше будет, как мы с тобой захотим. Как ты захочешь. Ты и сам это знаешь, не можешь не знать. Ты ведь чувствуешь, как мы связаны друг с другом?
— Да, я как только увидел тебя!..
— А мне открылось только теперь! И все потому, что ты тоньше, умнее… Я ведь последняя дура рядом с тобой. Но я научусь, не сомневайся. Людям редко выпадает такое. Даже если мы никогда-никогда не встретимся, оно останется с нами. Как бы ни сложилась судьба, никто мне не будет ближе, чем ты. Ты же чувствовал, как мне было плохо? Вот видишь! И я в любой дали буду чувствовать, что с тобой… Я старше, я прожила жизнь и не знала, что есть на земле такая высокая близость…
Вслушиваясь в ее горячечный шепот, Кирилл замирал от горестной неги, предчувствуя недоброе и веря почти беззаветно.
— Выходи за меня замуж, — неожиданно для самого себя предложил он, преодолев внутреннее сопротивление.
— Ох, Кира! — Светлана со стоном прикрыла глаза. — Зачем так? — Она испуганно улыбнулась. — У нас еще все впереди.
— Но ведь ты уезжаешь!
— В экспедицию, месяца на три.
— Целых три месяца! Как невообразимо долго!
— Очень долго, Кирилл, но мы выдержим. Правда? Грош нам цена, если это не так. — Она умоляюще заглянула ему в глаза.
— Прекрасная дама и рыцарь, — ответил он печальной улыбкой. — Испытание любви. Только зачем, дорогая?
— Да я сама извожусь при мысли о том, что нам надо расстаться! Думаешь, я нечего не понимаю? Разлука разлуке рознь. Иногда неделя — да что там неделя! — день и то может оказаться губительным. И мы так мало друг друга знаем, и вообще слишком многое против нас… Я не настолько наивна, Кирилл.
— Вот видишь!
— И тем не менее, — процедила она, упрямо стиснув зубы, — я верю в нас. Иногда даже полезно расстаться.
— Для тех, кто не любит.
— Любовь… Мы с тобой говорили о большем. Если оно сохранится, то и любовь будет. Мне не семнадцать лет, Кира. Я никуда от тебя не денусь и постараюсь отдать все, что только смогу. Буду любовницей, другом, служанкой…
— Но не женой?
— Опять ты торопишься! Ты же ничего обо мне не знаешь…
— О том, что было, или о том, что есть?
— То, что есть, лишь продолжение прошлого… Я оставила двух мужей, у меня были увлечения, наконец ты моложе меня.
— Какое мне дело до этого? Я знаю тебя такой, как ты есть, и никто другой мне не нужен.
— Это сейчас. А через год? Через пять? Через десять?!
— Никто не может ручаться за будущее, Света, никто! — Он бережно обнял ее. — И, по-моему, лучше сто раз ошибиться, чем своими руками убить то, что может сбыться.
— Как ты верно сказал! — поняла она. — И я так думала когда-то… Только мой лимит ошибок исчерпан.
— Мы сами себе определяем права. Я не верю в высшие силы.
— Я — тоже. Но есть ведь иные: физические, душевные… Мне их не хватает, Кирилл. И времени совсем мало осталось.
— Поэтому ты хочешь выбросить псу под хвост еще три месяца? Четверть года, Светлана!
— Так получилось. Тут завязано столько, что от меня почти ничего не зависит, иначе бы я давно махнула рукой.