Собрание сочинений в 10 томах. Том 9. Пылающие скалы. Проснись, Фамагуста
Шрифт:
В создавшейся раскладке с особой силой высветилась и роль Светланы Андреевны. В случае каких-нибудь накладок по части альгологии ему уже не оправдаться нехваткой специалистов. О том же, что оба новых альголога даже не нюхали геологии, следовало молчать в тряпочку. Начальству, как известно, виднее. Раз все штатные единицы укомплектованы, будь добр выдать программу полностью, до последней капли. На то ты и научный руководитель. Короче говоря, без Руновой не обойтись.
Иное дело — несколько облегчить уготованную ей нагрузку. Здесь, учитывая новую реальность, а также неокрепшее
Заняв в списке место, ранее предназначавшееся совсем другому человеку, Башмачникова нанесла Герману Кондратьевичу чувствительный укол. Ни ей, ни Неймарку, который был ему просто не симпатичен, он не собирался делать поблажек.
Связавшись с аэродромом, Гончарук узнал, когда ожидается самолет, командир которого должен был доставить индийский препарат, и заодно закинул удочку насчет вертолета. Если выгорит, он сам отвезет лекарство в «Кедровую падь», не получится — сгоняет кого-нибудь из команды.
Ожидая ответа, Герман Кондратьевич углубился в изучение отмеченного на карте маршрута. Уж очень хотелось найти изюминку, на манер ракушек из «Атлантиды». Мало просто выполнить научную программу. Не менее важно, чтобы об экспедиции узнала широкая общественность. Рядовыми тайнами моря, сколько их ни открывай, уж никого не удивишь. Чтоб попасть на полосы центральных газет или на экран телевидения, требуется штука позаковыристей. Морской змей например, или еще какое чудовище, вроде уцелевшего плезиозавра. Не случайно же заметки про затонувший остров в двух газетах прошли. После подобного паблисити даже высокое начальство начинает смотреть иными глазами.
Повторяться, конечно, смешно, и вообще на новую Атлантиду в Тихом океане рассчитывать не приходится, но нечто подобное предусмотреть не мешает. Курс пролегает через море Дьявола, а это как-никак второй Бермудский треугольник. Чем черт не шутит? Особенно в море с таким названием. Хоть и недолговечны пузырьки, вскипающие на текучих водах массовой информации, а стоят дорогого. Репутация остается — вот что ценно. На случайность полагаться не следует. Но и заранее такое не обеспечить.
Герман Кондратьевич пришел к мысли, что Неймарк, работающий в Институте морфологии животных, может оказаться в экспедиции совсем не лишним человеком.
Попутный вертолет нашелся в четверг, что вполне устраивало Гончарука. После нервотрепной горячки показалось прельстительным передохнуть денек-другой на вольной природе.
Действительность превзошла ожидания. Душистые стога сена на туманных полянах и сплошь покрытые цветами перелески дышали бодростью и оптимизмом, что Герман Кондратьевич ценил превыше всего. Вокруг на многие километры простиралась девственная тайга с великанами кедрами, увитыми лианой, и каменистыми ледяными речками, в которых шумно плескался лосось. А какая благодатная тень таилась в сырых подлесках, где, захмелев на колдовских травах, убаюкивающе жужжали шмели! Жаль, комарик основательно заедал.
Самое милое дело напитаться перед дальним походом эдакой благодатью. Она не раз еще вспомнится посреди океанской пустыни. Просочится освежающим веянием сквозь жару и едучую соль. Добро и оборачивается добром.
— Для окончательного закрепления, — пошутил Гончарук, вручив Руновой пластмассовый цилиндрик с таблетками. — Действуйте согласно инструкции. Микстурка-то помогла?
— Кто его знает, — растроганно улыбнулась Светлана. — Наверное…
— Определенно помогла. Совсем другой вид! Порозовела, окрепла. Хоть сейчас в море. Не боитесь?
— Не боюсь, Герман Кондратьевич. Я в себе уверена.
— Тогда и я не боюсь. А вообще тут такие места, что и лекарства не надо. Никакая хворь не устоит.
Они отправились на прогулку по извилистой стежке, затерявшейся в шелковой мураве. И впрямь от каждой травинки, согнувшейся под тяжестью бронзового жучка, исходила животворная свежесть. Даже потемневший колодезный сруб, даже жерди изгороди казались пропитанными целительной мощью. И замшелые камни в зарослях облепихи, и поспевающие на грядке кабачки, и юркие стрижи, и коза, и скачущие за ней козлята.
Среди заботливо побеленных яблонь стояли симпатичные улейки. Фыркали, сгоняя с клевера пчел, медно-рыжие кони. Прирученный лосенок приник к ручью. Низко реяли, издавая суховатый треск, неправдоподобно большие стрекозы, рели бы не столбы с белыми изоляторами и не телевизионная антенна на высоком шесте, лесничество вполне могло сойти за тридевятое царство.
Светлана пока боялась далеко уходить, и они вернулись, так и не дойдя до лесной опушки, где еще валялись вывороченные пни. Лесничиха — цветущая хохотушка, на которой только что не лопалось шелковое платье в горошек, поставила кувшин с парным молоком, налила в тарелки тяжелого меда, крупно нарезала выпеченный в домашней печи хлеб.
— Прямо как в раю! — восхитился Гончарук, жадно макая дышащий ноздреватый ломоть в тягучее золото. — Кыш! — умиротворенно поморщился, отгоняя пчел.
— Самой не верится! Спасибо Петру Федоровичу, это он постарался.
— Да, Наливайко знает, что делает. — Герман Кондратьевич одобрительно сощурился. — Матерый мужик.
— Исключительно сердечный. Я ему стольким обязана… Пчелы так и наседают. — Светлана осторожно поддела корочкой утопающую пчелку. — Совсем одурели от меда.
— Смотрите, чтобы не покусали. Вам только этого не хватает.
— Ничего. Пчелиный яд даже полезен.
— Кстати, Светлана Андреевна, — вспомнил вдруг Гончарук, — вы знаете, что теперь вам придется соблюдать особую осторожность? Без гидрокостюма в море ни-ни. Как бы ни было жарко.
— Разве в тропиках тоже встречается гонионема?
— Там много чего есть. Причем куда пострашнее! Действие токсинов довольно сходное. Поимейте в виду… «Португальский кораблик», надеюсь, знаете?