Собрание сочинений в 10 томах. Том 9
Шрифт:
Она отражалась красным светом на медно-красных щитах. Место битвы тоже приняло красный оттенок. Белые перья вождей, казалось, тоже окрасились багровым цветом. Они знали значение этого цвета, они видели в том предзнаменование смерти — и что же? Храбрецы смеялись от радости при мысли о приближавшейся битве.
Что такое смерть? Разве не хорошо умереть под ударом копья? Что такое смерть? Разве не счастье умереть за своего короля? Смерть есть оружие победы! Победа будет невестой каждому из них в эту ночь. О! Как нежна ее грудь! Чу! Раздается воинственная песнь «Ингомо», звуки
Вдруг Чака выступил из рядов в сопровождении меня и своих военачальников. Он выступал гордо, как большой олень; в глазах его отражалась смерть, он втягивал в себя воздух, раздувая ноздри, и в воздухе этом носились смерть и убийство. Но вот он поднял свое копье, и сразу наступило полное молчание, только звуки песни еще перекатывались по вершинам холмов.
— Где же дети Звиде? — громким голосом закричал он, голосом, похожим на рев быка.
— Там, внизу, отец! — отвечали воины. Копье каждого воина указало на долину.
— Что же они не выступают? — снова закричал он. — Не стоять же нам здесь до старости!
— О нет, отец! — ответили все сразу. — Начинай! Начинай!
— Пусть полк У-Дламбедлу выступит вперед! — закричал он в третий раз.
Лишь только он произнес эти слова, черные щиты У-Дламбедлу выдвинулись из рядов войска.
— Идите, дети мои! — воскликнул Чака. — Вот неприятель. Идите и больше не возвращайтесь!
— Мы внемлем, отец! — ответили они в один голос и двинулись по откосу, подобно бесчисленному стаду со стальными рогами.
Вот они перешли поток, и только тогда Звиде как бы проснулся. Ропот пронесся по его войску, копья засверкали в воздухе.
— У-у, вот они идут! У-у, они встретились. Слышен гром их щитов! Слышны звуки воинственной песни!
Ряды колышутся взад и вперед. У-Дламбедлу отступают — они бегут! Они кидаются назад через поток, правда, только половина их, — остальные все мертвы. Рев ярости раздается в рядах войска, один только Чака улыбается.
— Расступитесь! Расступитесь! Дайте дорогу красным девицам У-Дламбедлу! — И с поникшими головами они проходят назад.
Чака шепотом говорит несколько слов своим приближенным. Они бегут и шепотом передают приказание Мгобози-полководцу и остальным военачальникам.
Вслед за этим два полка стремительно спускаются с холма, другие два полка бегут направо, а еще два полка — налево. Чака стоит на холме с тремя остальными.
Снова раздается звук сталкивающихся щитов. Вот это люди! Они бьются! Они не бегут! Один неприятельский полк за другим кидается на них, а они все стоят. Они падают сотнями, тысячами, но ни один не бежит, и на каждом из павших лежат по два мертвых тела. Ого! Оу, отец мой! Из тех двух полков, что спустились по центру, ни один воин не остался в живых. Это были еще мальчики, но все — дети короля Чаки. Сам Мгобози погребен под грудами своих мертвых воинов. Теперь больше нет таких людей. Вот они убиты, все успокоились.
Однако Чака все еще стоит с поднятой рукой. Он зорко оглядывает и север, и юг. Смотри! Копья блестят среди листвы
Передние ряды нашего войска сошлись с крайними отрядами неприятельского. Они убивают, и их убивают, но воины Звиде многочисленны и храбры! Мы начинаем терять слишком много воинов.
Тогда Чака опять говорит одно слово. Военачальники слышат его, воины вытягивают шеи, чтобы лучше услышать.
Наконец раздается:
— Вперед, дети племени зулусов!
Слышен рев, топот ног, копья сверкают, перья развеваются, и подобно реке, выступающей из берегов, или тучам перед бурей, мы обрушиваемся без разбора на друзей и врагов. Они спешно строятся, готовясь встретить нас. Но поток уже пролетел, раненые приподнимаются и подбадривают нас. Мы топчем всех на своем пути. Что нам до них? Они не могут больше биться. Навстречу нам стремится Звиде, мы сталкиваемся, подобно двум стадам разъяренных быков.
Оу, отец мой! Больше я ничего не помню. Все окрасилось в багровый цвет. О, эта битва! Эта битва!
Мы отбросили их, но когда нам удалось одолеть врага, ничего не было видно: откос холма, казалось, пылал и чернел. Немногие спаслись бегством, да почти некому было и бежать. Мы пронеслись над ними, как огонь, и уничтожили их. Наконец мы остановились, ища взором врага. Все были мертвы.
Войска Звиде больше не существовало. Началась перекличка.
Десять полков видели восход солнца, и лишь три увидели его закат: остальные были там, где солнце уже не светит.
Таковы бывали битвы во времена короля Чаки!
Ты спрашиваешь, что сталось с отрядом, обратившимся в бегство? Я сейчас скажу тебе, отец мой!
Когда мы вернулись в наш крааль, Чака призвал этот полк и сделал ему перекличку. Он говорил с ними ласково, благодарил за службу, прибавив, что находит естественным, что «девушкам» делается страшно при виде крови и что они бегут назад в свои краали. Тем не менее он приказал им не возвращаться, а они все же вернулись!
Что же ему делать?
С этими словами Чака закрыл лицо руками. Тогда воины убили их всех, около двух тысяч человек, убили, осыпая насмешками и упреками!
Вот как поступали в те времена с трусами, отец мой. После такого примера против одного зулуса вступало в борьбу не менее пяти воинов всякого другого племени! Если бы даже десять человек вышли на него, то и тогда он не обратился бы в бегство. «Бейтесь и падайте — но не бегите» — таков был наш девиз.
Никогда больше при жизни короля Чаки побежденный полк не переступал врат королевского крааля. Эта битва была лишь одной из многих.
С каждым новолунием свежее войско отправлялось обмывать свои ассегаи в крови.
Возвращались лишь немногие, но всегда с победой и бесчисленным множеством захваченного скота. Избежавшие ассегая составляли новые отряды, и хотя ежемесячно умирали тысячи, но войско короля Чаки все-таки росло числом.
Вскоре Чака остался единственным вождем в стране. Мшика, вождь пепета пал, а за ним и Мпангазита, вождь хлуби, Мзиликази отогнали далеко к северу, Мативаана, вождя нгваанов, совершенно уничтожили. Тогда мы ринулись в эту сторону — в Наталь.