Собрание сочинений в 10 томах. Том 9
Шрифт:
— Подай мне мое ружье, Ханс, — сказал мистер Клиффорд. — У нас нет мяса, гну нам пригодится.
Пока превосходный «Уэстли Ричард» вынимался из ящика и заряжался, животные стали понемногу исчезать, и только один гну, заметивший фургон, приостановился, подозрительно его оглядывая. Мистер Клиффорд прицелился и выстрелил. Животное упало, но, вскочив, исчезло за каменной грядой. Мистер Клиффорд печально покачал головой.
— Я не часто делаю такие промахи, дорогая, но ведь еще так темно. Но все же я ранил его. Как ты думаешь, дорогая, не сесть ли нам на лошадей и не догнать ли его? Поездка верхом согреет тебя.
Бенита, у которой было очень доброе сердце, решила, что было бы милосерднее добить бедное животное, и утвердительно кивнула головой.
Через
— Прибавим шагу, — сказал Клиффорд, в котором проснулся азарт охотника. — Не позволим ему уйти.
Они поскакали галопом, то поднимаясь на возвышенности, то спускаясь с откосов, что напоминало Бените плавание в Бискайском заливе во время шторма. По пути им попадались полувысохшие болота, превращавшиеся в дождливое время года в настоящие озера, каменистые равнины с норами муравьедов, из-за которых они чуть не пострадали. Они проскакали таким образом по крайней мере пять миль, так как исхудавший за зиму гну бежал очень быстро, несмотря на свою рану, — гораздо быстрее, чем их лошади. Наконец, поднявшись еще на одну гряду, они поняли, куда он направлялся, потому что внезапно очутились в громадном стаде: тысячи тысяч животных виднелись вокруг, насколько глаз хватало.
Это была удивительная картина, которой — увы! — теперь уже не увидишь, по крайней мере в трансваальском вельде. Тут были гну, другие антилопы, дикие козлы в огромных количествах, а между ними попадались единичные экземпляры квагг.
С шумом, напоминавшим раскаты грома, замелькали мириады копыт, поднимая клубы пыли с почерневшего вельда; исполинское стадо рассеялось при появлении своего врага — человека. Длинными вереницами мчались животные в разные стороны.
В этой громадной впадине, похожей на чашу, остался только один раненый, измученный гну.
Всадники продолжали скакать по его следам, пока мистер Клиффорд, значительно опередивший свою дочь, не оказался почти рядом с ним. Тогда бедное обезумевшее животное решило прибегнуть к последней отчаянной попытке спасти свою жизнь. Гну внезапно остановился, повернулся на одном месте, опустил голову и кинулся на своего преследователя. Мистер Клиффорд, державший ружье в правой руке, выстрелил наудачу. Пуля попала в животное, но не смогла остановить его нападения: низко опущенные рога ударили лошадь по ногам, и в следующую секунду конь, человек и гну упали.
Бенита, отставшая от Клиффорда на пятьдесят ярдов, вскрикнула, но не успела она поравняться с отцом, как он со смехом поднялся на ноги, совершенно невредимый. Лошадь тоже вскочила, но гну не двигался, он не мог встать; попытался было подняться на передние ноги, издал какой-то рыдающий стон, дико озираясь по сторонам, перевернулся и испустил дух.
— Я никогда не думал, чтобы гну мог напасть таким образом, — сказал Клиффорд. — Да будет он проклят! Кажется, моя лошадь захромала.
Она действительно хромала, так как удар пришелся ей по передним ногам, но, к счастью, не особенно сильно. Клиффорд привязал к одному рогу убитого животного носовой платок, чтобы отпугнуть хищных птиц, бросил несколько охапок сухой травы на его тело, собираясь, если будет возможность, прислать за добычей позже, сел на свою хромую лошадь и двинулся обратно к фургону. Он не предполагал, что забрался так далеко в погоне за животным, поэтому только к полудню они вышли на место, по которому, как им показалось, проходила дорога. Но не найдя ее, они повернули обратно, надеясь встретить фургон с распряженными быками. Однако миля пробегала за милей, а никаких следов фургона все не было. Тогда, убедившись в том, что они выбрали неправильный путь, всадники снова вернулись на старое место. Тут они покинули тропу и повернули вправо.
Между тем небо покрылось тучами, и около трех часов над ними разразилась гроза с бурей, с потоками ледяного дождя — первого весеннего дождя — и с сильным ветром, пронизывающим их насквозь. Потом ливень перешел в неприятный мелкий дождь и стал надвигаться туман, сгущавшийся все больше и больше с наступлением вечера.
Положение их было ужасно. Заблудившиеся, голодные, промокшие насквозь, сидя на утомленных лошадях, одна из которых вдобавок хромала, они беспомощно блуждали по пустынной равнине. Проблеск удачи мелькнул лишь однажды. Перед закатом лучи солнца на несколько коротких мгновений пронизали туман и указали заблудившимся, в какую сторону им следовало направиться. Они повернули лошадей к западу и ехали в этом направлении, пока не спустилась тьма. Путники на время остановились, думая передохнуть, но почувствовали, что не выдержат холода и погибнут до наступления утра, и решили ехать дальше. Вдруг лошадь мистера Клиффорда захромала так сильно, что он был вынужден спешиться и взять ее под уздцы. Он вел ее, идя возле дочери и горько упрекая себя за неблагоразумие, из-за которого Бенита теперь подвергалась такой опасности.
— Это ничего, отец, — ответила она устало, так как чувствовала себя крайне утомленной. — Не все ли равно, умереть ли в горах, или на море, или в каком-нибудь другом месте!
Они продолжали наугад двигаться вперед. Бенита задремала в седле и встрепенулась только от воя гиены, который раздался совсем близко от них; в другой раз она проснулась оттого, что ее лошадь споткнулась и упала на колени.
— Который час? — спросила она наконец.
Ее отец зажег спичку и взглянул на часы. Они показывали десять. Пятнадцать часов тому назад они уехали от фургона и с тех пор ничего не ели. Время от времени мистер Клиффорд, снова севший на лошадь, стрелял из ружья. Вскоре у него остался только один заряд, но, увидев при свете спички измученное лицо своей дочери, он выстрелил в последний раз, хотя у него было чрезвычайно мало надежды на какую-нибудь помощь в этой страшной глуши.
— Поедем дальше или остановимся? — спросил отец.
— Мне все равно, — ответила дочь, — только если я остановлюсь, то, мне кажется, это будет навсегда. Лучше поедем дальше.
Тем временем дождь прошел, но туман был все такой же густой. Теперь им казалось, что они едут среди зелени, так как по лицу их поминутно хлестали мокрые листья. Совершенно изможденные путники еле двигались вперед. Вдруг Бенита почувствовала, что ее лошадь внезапно остановилась, точно сильная рука схватила ее под уздцы; в то же мгновение совсем близко от нее послышался мужской голос, говоривший с иностранным акцентом:
— Mein Gott! Куда вы едете?
— Сама не знаю, — отвечала она словно во сне.
В эту минуту луна выглянула из-за туч, и Бенита впервые увидела лицо Джейкоба Мейера.
При лунном свете его наружность не производила неприятного впечатления. Это был человек лет сорока, не слишком высокий, худой и подвижный, с черной остроконечной бородкой, с бледным, как слоновая кость, лицом, не загоревшим даже под африканским солнцем, и с черными блестящими глазами, которые то, казалось, принимали сонное выражение, то вспыхивали каким-то внутренним огнем. Как ни чувствовала себя Бенита изнуренной треволнениями этого дня, она не могла уйти от ощущения зловещей тревоги, которое вызывала в ней личность этого человека. Она чувствовала, что он полон неудовлетворенных желаний и честолюбивых стремлений и не остановится ни перед чем, чтобы достичь своей цели. В это время он опять заговорил. Нечто в его голосе привлекало к нему внимание Бениты.