Собрание сочинений в 12 т. Т. 3
Шрифт:
Фургон с пассажирами и провиантом был ядром экспедиции, ее движущейся крепостью. Всадники могли отъезжать в сторону, но не должны были удаляться от фургона. Так как для них не было установлено никакого определенного порядка езды, то каждый в известных границах мог действовать по своему усмотрению. Охотники могли рыскать по равнине за дичью, галантные кавалеры беседовать с обитательницами фургона, философы рассуждать друг с другом. Паганель, совмещавший в себе все эти качества, должен был поспевать всюду.
Переезд через провинцию Аделаида оказался малоинтересным. Ряд невысоких, но пыльных холмов чередовался с голыми равнинами, называемыми в этом краю «бушами», с прериями,
До сей поры эти равнины мало чем отличались от однообразных аргентинских памп. Такая же ровная, покрытая травой почва, такой же резко подчеркнутый на фоне неба горизонт. Мак-Наббс утверждал, что кажется, будто они не покидали Южной Америки, но Паганель уверял, что местность скоро изменится. Полагаясь на слова географа, все стали ждать каких-то чудес.
Около трех часов дня фургон пересек обширную безлесную долину - так называемую «Долину москитов». Географ имел удовольствие убедиться в правильности этого названия. Путешественники и их лошади очень страдали от непрекращавшихся укусов этих назойливых насекомых. Избежать укусов было невозможно. Легче было смягчить их нашатырным спиртом из походной аптечки. Паганель вышел из терпения и проклинал упорно преследующих его москитов, которые не переставали жалить его долговязую особу.
К вечеру несколько изгородей из акаций оживили облик долины. Там и сям поднимались группы белых камедных деревьев; далее показалась свежая колея; затем стала попадаться растительность, вывезенная из Европы: оливковые, лимонные деревья, дубы, и, наконец, потянулись содержащиеся в порядке частоколы.
В восемь часов вечера быки, подгоняемые заостренной палкой Айртона, добрались до «станции» Рэд-Гум. Словом «станция» здесь именуют скотоводческое хозяйство, где растят скот - главное богатство Австралии. Местные скотоводы зовутся «скваттеры», то есть «люди, садящиеся на землю». И в самом деле, первое, что делает усталый колонист после своих скитаний по необъятным равнинам, - это садится на землю.
Станция Рэд-Гум была невелика, тем не менее Гленарвана приняли очень радушно. Под кровом этих уединенных жилищ путешественник всегда найдет обильно накрытый стол и в лице австралийского колониста - гостеприимного хозяина.
На следующий день Айртон запряг быков, едва забрезжило утро. Он хотел к вечеру добраться до границы Виктории.
Местность постепенно становилась все более неровной. До горизонта волнообразно тянулись холмики, усыпанные красным песком; казалось, что на равнину наброшен огромный красный флаг, складки которого вздулись кверху от ветра. «Малли» - род сосны с беловатыми пятнами, с прямым и гладким стволом - простирали свои темнозеленые ветви над тучными прериями, где бегало множество веселых тушканчиков. Позже потянулись обширные равнины, поросшие кустарником и молодыми камедными деревьями. Потом на смену им появились отдельные деревья, первые представители австралийских лесов.
Однако по мере приближения к границам Виктории вид местности заметно изменялся. Путешественники почувствовали себя в новой стране. Они неуклонно шли по прямой линии, и никакое препятствие на пути - будь то озеро или гора - не могли бы принудить их уклониться в сторону. Они твердо помнили геометрическую аксиому: прямая есть кратчайшее расстояние между двумя точками. Ни усталость, ни трудности пути не смущали их. Всадники соразмеряли
Айртон остановил фургон у постоялого двора, который, за неимением лучшей гостиницы, пышно именовался «Отель короны». Горячий ужин, состоявший из разных блюд, приготовленных исключительно из баранины, дымился на столе. За ужином много ели, но еще больше беседовали. Все горели желанием познакомиться с особенностями Австралийского материка и засыпали Паганеля вопросами. Географ не заставил себя долго просить и охотно описал провинцию Виктория, называемую также «Счастливой Австралией».
– Название это неверное!
– высказал свое мнение Паганель.
– Правильней было бы назвать эту провинцию «Богатой Австралией», ибо о странах можно сказать то же, что и о людях: «Богатство не приносит счастья». Благодаря своим золотым россыпям Австралия попала в лапы целого полчища свирепых опустошителей-авантюристов. Вы сами убедитесь в этом, когда мы будем проезжать через золотоносные земли.
– Кажется, колония Виктория основана недавно?
– спросила леди Гленарван.
– Да, она основана всего каких-нибудь тридцать лет тому назад, а именно - шестого июня тысяча восемьсот тридцать пятого года, во вторник…
– …в четверть восьмого вечера, - добавил майор, любивший подтрунить над географом по поводу точности приводимых им дат.
– Ошибаетесь, - серьезно возразил географ.
– В семь часов десять минут. Именно в эту минуту Бетман и Фалкнер основали поселение Порт-Филлип на берегу той самой бухты, где теперь раскинулся большой город Мельбурн. В течение следующих пятнадцати лет эта колония входила в состав провинции Новый Южный Уэльс и имела общую с ней столицу Сидней, но в тысяча восемьсот пятьдесят первом году она была выделена в самостоятельную провинцию, получившую название «Виктория».
– И с той поры она значительно окрепла и развилась?
– спросил Гленарван.
– Судите сами об этом, мой друг, - ответил Паганель, - я приведу вам цифры - последние статистические данные, и что бы ни говорил Мак-Наббс, я не знаю ничего более красноречивого, чем эти цифры.
– Говорите, - промолвил майор.
– Начинаю. В тысяча восемьсот тридцать шестом году колония Порт-Филлип насчитывала двести сорок четыре жителя, а в настоящее время население провинции Виктория достигло пятисот пятидесяти тысяч человек. Семь миллионов квадратных футов виноградников приносят ей ежегодно сто двадцать одну тысячу галлонов вина. Сто три тысячи лошадей галопом носятся по ее равнинам, и рогатый скот - в количестве шестисот семидесяти пяти тысяч двухсот семидесяти двух голов - пасется на ее беспредельных пастбищах.
– А имеются ли здесь свиньи?
– поинтересовался Мак-Наббс.
– Да, майор. С вашего позволения, их здесь семьдесят девять тысяч шестьсот двадцать пять.
– А сколько тут баранов, Паганель?
– Семь миллионов сто пятьдесят тысяч девятьсот сорок три, Мак-Наббс!
– Считая и того, которого мы в данную минуту едим, Паганель?
– Нет, без него: ибо он уже на три четверти съеден.
– Браво, господин Паганель!
– весело смеясь, воскликнула Элен.
– Надо сознаться, что вы великолепно знаете все, что относится к географическим вопросам, и сколько бы ни старался кузен Мак-Наббс, ему не удастся поставить вас в тупик.